То вино в итоге будет выпито в веселой компании на даче у Юрия Белоуса – еще одно, кстати, подтверждение, что между ним и Слуцким сохранились неформальные отношения. В одном из интервью бывший генеральный менеджер «Москвы» охарактеризует качество подарка от Моуринью в своем стиле: «Кислятина».

Вскоре после четвертьфинала Лиги чемпионов мы будем беседовать со Слуцким. И я спрошу, в какой момент у него появилось ощущение, что он готов работать в топ-клубе.

Ответ меня поразит.

«А оно у меня и сейчас еще не появилось».

Я не поверю собственным ушам и переспрошу: «После выхода в четвертьфинал Лиги чемпионов?!»

«Даже после него, – подтвердит Слуцкий. – У меня никогда не было высокой самооценки. Мне кажется, я всегда относился к себе достаточно критично. Тем не менее Лига чемпионов дала какое-то ощущение невероятного внутреннего комфорта. Это большое счастье для тренера. Получается, что я уже не зря был в профессии. Это невозможно объяснить, но после матча Лиги чемпионов у тебя чувство, будто ты слетал на другую планету».

Пройдет три года, в стартовом матче очередной Лиги чемпионов ЦСКА будет вчистую переигран в Мюнхене «Баварией» – 0:3, и тогда Слуцкий скажет, что «Бавария» – это космос. Словечко это станет, как модно теперь выражаться, мемом. Тренеру начнут припоминать космос во всех его проявлениях при каждом удобном случае. И никто уже не вспомнит, что не так давно любой матч Лиги чемпионов, да даже сама мечта о нем были для Слуцкого «другой планетой».

Что же до невысокой самооценки, то теперь мне кажется, что Леонид Викторович, говоря это, немного лукавил. Ну или, скажем так, прибеднялся. Чтобы прийти к такому выводу, достаточно послушать и психофизиолога Неверова, да и Людмилу Николаевну Слуцкую.

«Да не было у него сомнений в себе! – уверена мама. – В своем умении, знании этой профессии. Но вот как было завоевать уважение всех этих чемпионов, повернуть их в свою сторону, когда все – такие именитые? Если бы он пошел нахрапом – ничего бы не получилось. Как он мог сказать: «Цыц, молчать всем, мне плевать на то, что вы были чемпионами, начинаем все заново»? Это не сомнения в себе, а поиск правильного подхода к людям, к каждому конкретному человеку. А со стороны смотрится как неуверенность.

Первое время в ЦСКА сыну было очень тяжело. Он же не зря потом заявление об уходе подавал. Это не потому, что он просто психанул. А от этой самой тяжести. От взаимного непонимания. Мы беседовали, и я всегда говорила: «Для всего нужно время». За один день ничего не делается. Это не «Москва», не «Крылья». А сегодня в его отношениях с игроками все стало так, как когда-то было там. Он знает всех жен, всех детей игроков. Ему это интересно, и им – тоже. Но сколько для это потребовалось времени, сил и терпения!»

• • • • •

Да, первая Лига чемпионов, пусть и сверхудачная, – это были лишь вершки. Корешки же заключались в каждодневной работе. Притирке и к игрокам, и к Гинеру.

Дмитрий Фёдоров говорит:

«Надо понимать, что Слуцкий и Газзаев – антиподы во всем, а когда в команду пришел Леонид Викторович, ЦСКА еще во многом был газзаевским. Не говорю, что при Газзаеве было плохо. Говорю, что он другой по темпераменту человек, и ему, может, не требовались такие доверительные отношения с игроками. Мне кажется, что только в последние два-три года Слуцкий сумел полностью адаптировать команду под себя. Больше стали развиваться человеческие качества, характеры. И в конце концов привнес очень много душевности в коллектив. Душевности, которой не было.

Насколько мне известно, Вася Березуцкий при Газзаеве всегда вел себя очень тихо. Потому что тот мог на него прикрикнуть и сказать: «Вася, молчи». А Слуцкий разрешает ему болтать что угодно. У Васи иногда рот не закрывается, а Слуцкий может ему какую-то шутку в ответ бросить. В общем, не запрещает Березуцкому вести себя вне тренировок так, как тот считает нужным.

И я задаю себе вопрос, почему в тандеме близнецов Вася в свое время был вторым, а потом все стало наоборот. И отвечаю: может быть, потому что он стал самим собой. Я могу заблуждаться, так как не присутствую на тренировках, но общаюсь и с братьями, и со Слуцким. У меня сложилось впечатление, что Вася стал более раскрепощенным человеком и это помогло ему в игровом плане».

Фёдоров излагает свои презанятные наблюдения по поводу Березуцкого – а я тем временем вспоминаю фразу из автобиографии Алекса Фергюсона – о том, что футболист, выходя на поле, не может оставить свой характер в раздевалке. А также – слова великого советского футбольного журналиста Льва Филатова: «В движениях мяча заключены движения человеческой души». Что, если не это, он имел в виду?..

Теплые человеческие отношения, кстати, у Слуцкого сложились даже с теми, с кем у него по тем или иным причинам не срослось в ЦСКА. Например, когда Павел Мамаев, уже будучи игроком «Краснодара», получил в Москве тяжелую травму, Слуцкий позвонил ему на следующий день и спросил, нужна ли помощь. Они тепло пообщались, невзирая на холодное некогда расставание.

«Слуцкий никогда не говорит об игроках уничижительно, – вспоминает Фёдоров. – Он может рассказать, что с кем-то у него возник конфликт или недопонимание, но чтобы употребил бранное слово в отношении футболиста – исключено. При мне он всего лишь одного игрока, который был у него давным-давно, назвал «подонком». И то про этого иностранца я слышал только такие отзывы».

Притирка, между тем, продолжалась довольно долго. В декабре 2012-го (через три года после старта совместной работы!), когда команда провела полгода с одним юным Мусой на острие, а начинала год без травмированного Акинфеева, Слуцкий рассказывал мне в интервью:

«Сейчас я отношусь ко всему философски. Самая большая истерика у меня была в прошлом году, когда закончилась аренда Габулова и при этом мы понимали, что Акинфеев вернется в строй не раньше апреля. А ЦСКА предстояли матчи в первой восьмерке чемпионата России и игры плей-офф Лиги чемпионов. И при этом в наличии были только Чепчугов и Ревякин.

Вот тут реально была паника. По вратарской позиции предлагалось огромное число вариантов. Но мне в клубе на это было сказано четко: «Мы вратаря брать не будем». Иногда ты слышишь простой ответ: «Я так решил». Хотя Евгений Леннорович, если захочет, найдет аргументы для любого решения и любой цели, причем в огромном количестве».

В той же беседе он не стал скрывать, что применяет в отношениях с Гинером собственную тактику. Рассказывать об этом для прессы со стороны казалось довольно рискованно, и то, что Слуцкий это сделал, сказало: не так уж он перед президентом ЦСКА и трясется.

«Евгений Леннорович может сказать, что надо сделать так-то, я киваю, но делаю по-своему. Глобальных вещей это, разумеется, не касается. Допустим, Гинер просит: «Скажи Цауне заехать в клуб», – а я это не передаю? Конечно, нет. Или, допустим, мне говорят: мы не будем покупать вратаря. Я, естественно, не пойду покупать его за собственные деньги (смеется).