Володиным первым побуждением было сказать: «Нет, конечно же нет!» Но прежде чем эти слова сорвались у него с губ, он понял, как это было бы бестактно: это предположение вызвало у него такой протест, но ведь именно этим и занимался Вернер, предавал свою страну ради высшей цели.

– Я не знаю, – сказал он. – Я думаю, тебе, должно быть, очень трудно работать против Германии, несмотря на то что ты ненавидишь фашистов…

– Ты прав, – сказал Вернер. – А что будет, если начнется война? Я буду помогать вам убивать наших солдат и бомбить наши города?

Володя заволновался. Похоже, Вернер колеблется.

– Но это же единственный способ победить нацистов, – сказал он. – Ты же знаешь.

– Знаю. Я принял решение много лет назад. И нацисты не сделали ничего, чтобы я передумал. Мне просто трудно, вот и все.

– Я понимаю, – сочувственно сказал Володя.

– Ты просил, – сказал Вернер, – предложить еще людей, которые могли бы делать для вас то, что делаю я.

– Людей вроде Вилли Фрунзе, – кивнул Володя. – Помнишь его? Самый умный мальчик в школе. Он был убежденным социалистом – это он вел то собрание, на которое ворвались коричневорубашечники.

Вернер покачал головой.

– Он уехал в Англию.

У Володи сжалось сердце.

– Почему?

– Он прекрасный физик и учится в Лондоне.

– Черт…

– Но я нашел другого человека.

– Отлично!

– Ты когда-нибудь встречался с Генрихом фон Кесселем?

– Пожалуй, нет. Он тоже учился в нашей школе?

– Нет, он ходил в католическую школу. И наших взглядов он в те дни тоже не разделял. Его отец был большим человеком в Партии Центра…

– Которая и привела Гитлера к власти в 1933 году!

– Верно. Генрих тогда работал в команде отца. Сейчас отец вступил в партию нацистов, а сын раздавлен чувством вины.

– Откуда ты знаешь?

– Он как-то раз напился и рассказал моей сестре Фриде. Ей семнадцать лет. Я думаю, она ему нравится.

Это внушало надежду. Настроение у Володи улучшилось.

– Он коммунист? – спросил Володя.

– Нет.

– А почему ты думаешь, что он будет работать на нас?

– Я его спросил напрямик: «Если бы у тебя появилась возможность бороться с нацистами, шпионя в пользу Советского Союза, ты бы согласился?» Он ответил – да.

– А чем он занимается?

– Он в армии, но у него слабые легкие, так что его сделали писарем, и нам в этом очень повезло, потому что сейчас он работает в отделе экономического планирования и закупок Верховного командования.

Это произвело на Володю впечатление. Такой человек будет точно знать, сколько грузовиков, танков, пулеметов и подводных лодок немецкие войска получают каждый месяц – и где их размещают. В душе поднималось ликование.

– Когда я смогу с ним встретиться? – спросил он.

– Сейчас. Мы с ним договорились встретиться после работы, чтобы посидеть и выпить в отеле «Адлон».

Володя застонал. «Адлон» был самый модный отель в Берлине. Он находился на улице Унтер-ден-Линден. Из-за расположения в районе правительственных и дипломатических зданий его бар был излюбленным местом журналистов, приходивших в надежде подцепить новую сплетню. Никогда бы Володя не выбрал для встречи такое место. Но он не мог себе позволить упустить эту возможность.

– Ладно, – сказал он. – Но я не могу допустить, чтобы меня увидели в этом месте за разговором с тобой или с ним. Я войду следом за тобой, посмотрю на Генриха, потом пойду за ним и поговорю с ним позже.

– Хорошо. Я отвезу тебя туда. У меня тут за углом машина.

Пока они шли до дальнего конца переулка, Вернер назвал Володе рабочий и домашний адрес Генриха и телефонные номера – все это Володя запомнил.

– Вот моя машина, – сказал Вернер. – Залезай.

Машина оказалась «мерседесом 540К» «автобан-курьер», это была головокружительно прекрасная модель с чувственными изгибами крыльев и с капотом длиннее, чем весь «форд» модели «Т», и крышей кузова, плавно спускающейся к заднему бамперу. Эта модель была такая дорогая, что за все время было продано лишь несколько штук.

Володя ошеломленно глядел на нее.

– А тебе не лучше было бы завести себе машину попроще? – скептически спросил он.

– Это двойной блеф, – ответил Вернер. – Они думают, что никакой настоящий шпион не станет вести себя так вызывающе.

Володя чуть не спросил, на какие деньги Вернер завел себе такую, но вспомнил, что отец Вернера – богатый промышленник.

– В такой машине я не поеду, – сказал Володя. – Доберусь поездом.

– Как хочешь.

– Встретимся в «Адлоне», но делай вид, что мы не знакомы.

– Конечно.

Через полчаса Володя увидел, что машина Вернера беспечно припаркована перед отелем. Это лихачество Вернера казалось ему глупым, но сейчас он подумал – может быть, это был необходимая составляющая храбрости Вернера? Может быть, чтобы идти на страшный риск, добывая информацию против нацистов, Вернер должен был притворяться беспечным? Если бы он признал, в какой опасности находится, – возможно, что не смог бы дальше работать.

Бар «Адлона» был полон: женщины в модных платьях и хорошо одетые мужчины, многие – в отлично пошитой форме. Володя сразу же заметил Вернера – за столом, рядом с другим человеком, видимо, это и был Генрих фон Кессель. Пройдя совсем рядом с ними, Володя услышал, как Генрих горячо говорил:

– Бак Клейтон как трубач гораздо лучше, чем Хот Липс Пейдж.

Володя протиснулся к стойке, заказал пиво и украдкой стал изучать нового потенциального шпиона.

У Генриха было бледное лицо и густые темные волосы, длинные по армейским меркам. Несмотря на то что они говорили об относительно маловажной теме – о джазе, – он казался очень напряженным, при споре жестикулировал и постоянно приглаживал рукой волосы. Из кармана его форменной рубашки виднелась книжка, и Володя был готов спорить, что это стихи.

Он медленно выпил две кружки пива, делая вид, что читает «Моргенпост» – от первого слова до последнего. Он старался не очень обольщаться насчет Генриха. От такого человека можно было получить столько, что дух захватывало, но не было никакой гарантии, что он станет сотрудничать.

Вербовка информаторов была самой тяжелой частью Володиной работы. Принимать меры предосторожности было трудно, потому что объект был еще не на их стороне. Предложение часто приходилось делать в неподходящем месте, обычно – людном, и невозможно было предугадать, как объект отреагирует: он мог разозлиться и выкрикнуть о своем отказе на весь зал или прийти в ужас и в буквальном смысле броситься бежать. Но вербовщик мало что мог сделать, чтобы держать ситуацию под контролем. В какой-то момент ему приходилось задать простой, прямой вопрос: «Хотите на нас работать?»