– Как поживает гауптман Коцерчук? Где вас ранило, обер-лейтенант?

– Гауптман жив и здоров. А я… Поехал допрашивать русского из свежего подкрепления, господин адмирал, и попал под обстрел. Три осколка в руку. Приехал для обследования в центре профессора Каллера.

– Присаживайтесь, обер-лейтенант, – Канарис гостеприимно указал гостю на стул у своего стола. – И поделитесь с нами своим взглядом на происходящее в России. А то мы тут, в тылу, не очень представляем, каково вам, фронтовикам, приходится.

– Обстановка, господа, очень напряженная, – кивком поблагодарив Пикенброка за чашку чая, начал рассказывать фронтовик. – Первичная обработка документации, брошенной русскими, проводилась кое-как, поэтому, несмотря на богатую добычу, пользы от нее оперативным подразделениям пока немного. Но главный фактор, мешающий вдумчивой работе, это все-таки большая засоренность тылов остатками войск противника. Вы не поверите, господа, но обстрелы машины или колонны стали такой обыденностью, что о них зачастую даже не докладывают!

– Это остатки разбитых частей или специально организованные группы? – как обычно, негромко спросил Лахузен.

– И то, и то… В дивизионных тылах много специальных групп, организованных как НКВД, так и партийными подразделениями. Я как раз ехал допрашивать одного из членов такого отряда. Надо сказать, господа, что захват члена такой «банды» живьем – большая удача. Эти «ночные воры», как прозвали их наши солдаты, крайне редко попадают в плен.

– Неужели они настолько фанатичны, что сами лишают себя жизни? – снова поинтересовался Лахузен.

– Нет, Эрвин, – ответил вместо лейтенанта фон Бентивеньи, руководитель контрразведывательной службы. – Насколько мне известно, они так «достают» нашу солдатню, что те особо не церемонятся. Час назад, к примеру, пришло сообщение, что эти «бандиты» разгромили хлебопекарную роту севернее Смоленска. Минимум сутки целой дивизии теперь сидеть без хлеба.

– Совершенно верно, господин оберст-лейтенант! – подтвердил слова начальства фронтовик. – Солдаты очень злы на них. Но и фанатизм сбрасывать со счетов не стоит. Мне известно о трех случаях, когда взятый в плен «вор» набрасывался на конвоиров или офицера, ведшего допрос.

– Но хоть что-то о структуре и способах действий этих возмутителей спокойствия вы знаете? – Адмирал машинально почесал кончик длинного носа.

– Да, господин адмирал! – лейтенант чуть не вскочил с кресла, и Канарису пришлось жестом показать ему, что тянуться перед начальством не надо. – К сожалению, документальных подтверждений попадает нам в руки немного, да и то приходится отправлять их в штаб армии или передавать СД, но я могу, если требуется, изложить свои наблюдения.

– За тем вас и позвали, обер-лейтенант.

– Агентура большевиков, оставленная в тылу, и так называемые партизаны пока не представляют серьезной угрозы. По крайней мере – для крупных воинских частей. Большое количество агентов и убежденных коммунистов крайне непрофессиональны, вдобавок местные жители охотно сообщают нам и службе безопасности о таких элементах. Навыки конспирации они зачастую игнорируют. Налаженных разведывательных сетей пока не выявлено.

– Ну и времени для их обнаружения у нас пока немного было, – буркнул себе под нос Пикенброк. – А хорошо законспирированную сеть обнаружить совсем не просто, лейтенант.

– Остатки разбитых войск противника могут доставить определенные неприятности, но в массе своей состоят из деморализованных солдат, основной целью которых является добраться до линии фронта или затеряться среди сельских жителей, – кивнув на комментарий оберста, фронтовик продолжил свой рассказ. – Хотя случаются и казусы вроде того случая, когда колонна снабжения северо-западнее столицы Вайсрутении была расстреляна из пушек.

– Это две недели назад, да? – уточнил Бентивеньи.

– Совершенно верно.

– Адмирал, я докладывал вам об этом эпизоде. Дело забрала Служба безопасности.

– Диверсионные же группы, господа, – продолжил подбодренный взмахом руки начальника абвера лейтенант, – это, доложу я вам, совершенно другая история. Большинство членов таких отрядов – кадровые офицеры русской тайной полиции или пограничных войск, хорошо умеющие действовать в условиях диких лесов. К тому же их тактика не подразумевает прямого боя с нашими частями. Их действия очень сложно предсказать, поскольку они варьируются от нападений на военнослужащих до обрыва линий связи и от обстрела воинских частей и колонн до поджога хозяйственных построек.

– А разведдеятельность? – спросил Пикенброк, внимательно конспектировавший все, что говорил обер-лейтенант.

– Визуальная разведка, безусловно, ведется. Агентурная – вполне вероятно. Однако следует учесть, что эти группы очень плохо обеспечены средствами связи. Функабвер пока зафиксировал всего восемь передатчиков в наших тылах, и эти случаи расследуются с особой тщательностью. Единственное – это не входит в зону нашей ответственности, а СД, как я уже сказал, крайне неохотно делится информацией. Да и на поверку оказывается, что эти передатчики принадлежат группам второго рода и их ликвидация сопряжена с определенными трудностями.

– Какими же? – Канарис, до этого момента рассматривавший фотографический портрет Франко, на котором испанский диктатор собственноручно написал посвящение ему, перевел взгляд на лейтенанта.

– Господин адмирал, – дернулся было фронтовик, но попытки вскочить все-таки не сделал, – 19 июля подразделение полиции безопасности совместно с армейскими частями предприняло попытку захватить особо наглого русского радиста, «висевшего» в эфире несколько часов. Во время операции произошел бой оперативной группы с охраной радиста, которая, по некоторым данным, насчитывала чуть ли не сотню солдат.

– Сотня? Хе! – послышался смешок Лахузена. – Что, «мясники» ушли ни с чем? Или они в качестве охраны и деревья в том лесу посчитали?

– За две минуты боестолкновения полицейские потеряли почти взвод! – В голосе фронтовика послышалась обида. – Часть из них была убита холодным оружием, часть застрелена, а остальные пострадали от мин! Во время боя оперативной группе даже пришлось отступить, а противник захватил пленных! Я думаю, что при соотношении сил меньше, чем один к трем, в пользу русских это вряд ли было возможно!

– Это вы, обер-лейтенант, многого не знаете, – оберст усмехнулся. – Ребята из Учебного полка[18]делали такие же вещи – взводом захватывали мост, который охраняла рота, а то и две, русских!

– Господин оберст, я не стал бы сравнивать русских с нашими парнями, – немного запальчиво начал Плюкер, но продолжить не успел.

– А вот этого, обер-лейтенант, мне не хотелось бы видеть у моих сотрудников! – говорил Канарис негромко, но с отчетливыми приказными нотками в голосе. – Одна из основных причин ошибок в работе разведчика – недооценка противника! И если мне память не изменяет, не далее как неделю назад группа вот таких вот, как вы изволили выразиться, «бандитов» совершила успешное покушение на рейхсфюрера. Да и действия группы, известной под кодовым названием «Медведь», ничем не уступают приключениям ребят из «Бранденбурга». Или вы не согласны, Эрвин?