Юлий, который лежал, закрыв голову руками, приподнялся. Арчибальд успокоил коня, и проходя мимо юноши, пнул его под зад. Юлий, взвизгнув, отполз.

Арчибальд наклонился над Бендой.

– Вы можете себя вылечить? – тревожно спросил он. Бенда качает головой.

Рыцарь ударил кулаком в барьер:

– Но почему?! Всех лечите, а себя не можете?

Бенда молчит и продолжает улыбаться, хотя видно, что как улыбка, так и молчание даются с трудом.

Канерва оглянулся на Бенду через плечо:

– Уязвимый оказался колдун.

– Прекратите, – одернул его Арчибальд и спросил Бенду: – Вам очень больно?

– Што он? – засипел Кривой, глядя на Канерву. Тот, поднимаясь, ответил, сразу догадавшись, о ком речь:

– Что ему сделается, гниде!

– Не надоть о нем так...

– Да как же еще?! Он вас сдал, а вы за него под лошадь бросаетесь!

Кривой, снова мучительно закашлявшись, с хрипом выдохнул:

– Как... сдал?

– Да так, пришел в караулку, к дежурному офицеру, и с потрохами всю банду вашу заложил.

Поднявшийся Юлий стоял в стороне и жевал корку черствого хлеба, найденную в сумке рыцаря. При этих словах Канервы, сказанных громко и с немалым презрением, он поперхнулся, присел, привычно огляделся и с досадой воскликнул:

– Чего же вы, господин хороший, треплетесь об этом?! Осведомителя не выдают!

– Крыса... – просипел Кривой. – Завсегда был крысой...

– А вы... – вскинулся Юлий и замолк, не находя слов.

– Я же ж тя... люби...

– Ага, любили! – Юноша покраснел. – В жопу!

Алиция, присевшая рядом с Бендой, воскликнула:

– Фу, молодой человек! Здесь же дамы!

– А мне плевать! Ничуть не жалею! И снова сдал бы! А мог бы – и убил бы.

– Дак чего же ж... не?

– Потому что все из-за Бенды, ему и удар предназначался! А вас бы и так повесили. Теперь вы тут сдохнете, а я буду жить и вас последними словами проклинать!

Алиция всплеснула руками:

– Господи, сколько же злости может скрываться в человеке!

Юлий отвернулся.

Бенда и Кривой лежали рядом. Оба дышали тяжело, с хрипами.

– Вишь, колдун? – Кривой немного повернул голову, глядя на тонкий профиль Бенды. – Помираю. А ты вот... не прости мине. Э?

– Давайте вылечу... – шепчет Бенда. – Я могу...

Кривой попытался закашлять и не смог. Развороченная грудная клетка тряслась. Голова бандита запрокинулась. Он дергал горлом, издавая ахающие звуки и плюясь кровью. Наконец немного успокоился и проговорил:

– Не, не нать. Мне теперича жить не хоца...

Стоящий над бандитом лорд Мельсон поежился.

– Умирать страшно, – прошептал он.

– Ты там бы?.. Как оно там?..

Канерва покачал головой:

– Не хочу вспоминать, нет, не проси. Страшно.

Юлий, загребая ступнями золото, ушел в темноту. Сидящий около раненых Арчибальд осторожно взял Бенду за руку.

Бенда слабо улыбается и шепчет так тихо, что рыцарю приходится наклониться почти к самым губам Бенды:

– Энц рыцарь... не надо... я не женщина...

Арчибальд выпрямляется, долгое мгновение смотрит в белое лицо – и выпускает руку Бенды.

– Да, вы мужественно держались, – говорит он.

Губы Бенды приоткрываются, и рыцарь снова наклоняется.

– Я не мужчина...

– Но кто же?

– Так ли это важно? – улыбается Бенда. – В царстве Божьем нет мужеского, ни женского...

– А что вы все улыбаетесь? – не выдержал Канерва, который все это время наблюдал за Бендой. – Вон рядом человек умирает как человек: страдает, корчится, кашляет... У вас, я так понимаю, тоже легкое задето? Где кровь, боль, стоны?

– Перестаньте! – поморщился Арчибальд.

– Оставьте же Бенду в покое! – поддержала его Алиция. – В конце концов, один раз умираем!

– Вы пока не умираете, – возразил Канерва, но тон сбавил. – Хорошо, был не прав, однако все же объясните мне этот момент. Почему уважаемый Аластер страдает, а Бенда как будто прилег отдохнуть?

Бенда приоткрывает рот – все замолкают. Несмотря на улыбку, слова даются Бенде с большим трудом:

– Потому что... я очень... боюсь.

Кривой смотрел в скопившуюся под сводом пещеры темноту, разогнать которую было не под силу одинокому факелу. Он дышал неглубоко, чтобы только прихватить хоть сколько-нибудь воздуха и не вызвать мучительного спазма, и этим сейчас исчерпывалась его жизнь. Но при последних словах Бенды Кривой чуть повернул голову.

– Не боись, колдун, – просипел он. – Я с тобой.

Бенду вдруг перекашивает, вымученная улыбка слетает с обескровленных губ. Бенда шепчет:

– Убийца...

– Что? – переспрашивает Арчибальд, но Бенда закрывает глаза.

Алиция поднялась, прошлась по коридору, разминая затекшие ноги.

– Они умрут, да? – спросила она у Канервы. Тот пожал плечами:

– Наверняка, и даже скоро...

– Но, может, мы успеем довезти их до дворца? – Арчибальд тоже поднялся. – Там ведь есть лекарь. Хороший доктор сможет поставить их на ноги?

– Их? – Канерва кивает на торчащий из груди бандита обломок ребра.

Рыцарь, не слушая его, бросился к лошадям, рванул завязки одной сумки – там золото, другой – то же самое.

– Где же вещи? – в отчаянии вскричал он. – Почему я медлил, у меня еще оставались бинты!

Алиция указала на темноту в центре пещеры:

– Иуда утащил.

Рыцарь вцепился в свои волосы и дернул, но тут же скинул кафтан и начал стягивать рубашку, повторяя:

– Совершенно лишился разума, как мог?! Старый дурак!

– Вы что делаете? – воскликнула Алиция.

Арчибальд с треском рвал рубашку на полосы.

– Вы с ума сошли? – Канерва подошел к рыцарю, который начал переворачивать Бенду, посмотрел сверху. – Он потерял уже столько крови! У него же открытая рана!

– Одежда должна была закрыть ее.

– Вот и не трогайте, а то откроется!

– Лучше помогите!

Канерва нехотя наклонился. С его помощью Арчибальд осторожно перевернул Бенду на бок. Спина Бенды вся мокрая от крови.

– Я действительно сошел с ума, – бормотал рыцарь, подбирая брошенный Юлием кинжал и разрезая одежду Бенды, от воротника вдоль спины до пояса. Такой же разрез был сделан со стороны груди. Аккуратно сняв ткань впереди, Арчибальд откинул куски куртки. Сорочка прилипла к спине, края разреза вокруг раны ушли в плоть. Рыцарь, не трогая их, приложил передние куски сорочки к ране, сверху накрыл куском куртки со спины, и все это осторожно и плотно примотал, обвязав грудную клетку бинтами из собственной рубашки. После этого расстелил на полу свой кафтан и положил на него Бенду.