И Эльва убрала руку от губ Эрагона. Но он был настолько потрясен и встревожен, что даже пошевелиться не мог. Она нанесла ему удар в самое сердце, и у него не находилось аргументов в свою защиту, ибо ее вопросы и рассуждения были в точности такими же, какие приходили на ум и ему самому. И то, как хорошо она его понимала, приводило его в такой ужас, что у него мурашки поползли по спине.

— Я также благодарна тебе, Эрагон, за то, что ты сегодня пришел сюда и исправил свою ошибку, — вновь заговорила Эльва. — Не всякий способен столь открыто признать свои ошибки и попытаться их исправить. Однако сегодня ты не заслужил ни моего восхищения, ни моего особого расположения. Ты выровнял чаши весов, насколько смог, но это всего лишь то, что и следовало сделать любому честному человеку, окажись он на твоем месте. Ты ничуть не компенсировал мне те страдания, которые я уже вынесла, да и не можешь этого сделать. Так что, когда наши пути с тобой еще раз пересекутся, Эрагон, Губитель Шейдов, не считай меня ни своим другом, ни своим врагом. У меня к тебе двойственное отношение, Всадник: я столь же готова ненавидеть тебя, сколь и любить тебя всем сердцем. И что из этого получится, решать только тебе… Сапфира, ты подарила мне звезду на лоб и всегда была добра ко мне, а потому я была и навсегда останусь твоей верной служанкой.

Гордо вскинув голову, чтобы казаться выше своих трех с половиной футов, Эльва окинула взглядом шатер и сказала:

— Прощайте, Эрагон, Сапфира, Насуада… Анжела. — С этими словами она решительно двинулась к выходу. И Ночные Ястребы расступились, давая ей пройти. А Эрагон воскликнул в глубокой тревоге:

— Что же за чудовище я создал?

Оба ургала поспешно коснулись при этом кончиков своих рогов, что должно было отвратить от них зло, и Эрагон, повернувшись к Насуаде, сказал:

— Прости. Похоже, я сделал все только хуже и для тебя, и для всех нас.

Спокойная, точно горное озеро, Насуада неторопливо поправила свои одежды и промолвила в ответ:

— Ничего. Игра приняла несколько более сложный оборот, только и всего. Этого и следовало ожидать. Посмотрим, как будут развиваться события, когда мы подберемся поближе к цитадели Гальбаторикса в Урубаене.

И тут Эрагон, услышав звук летящего прямо в него предмета, поспешно пригнулся. Но, как он ни был быстр, все же не успел избежать болезненного удара по лицу, от которого пошатнулся и вынужден был сесть. Заслонившись левой рукой от второго возможного удара, правой он выхватил из-за пояса охотничий нож и тут, к своему удивлению, увидел, что этот удар нанесла ему Анжела. Эльфы уже окружили прорицательницу, готовые в любую секунду схватить ее и по первому слову Эрагона вывести из шатра. Солембум, разумеется, сразу оказался возле своей хозяйки; он прижался к ее ногам, выставив когти и оскалив клыки; шерсть у кота стояла дыбом.

Но в эту минуту Эрагону было не до эльфов. Во все глаза глядя на Анжелу, он воскликнул:

— Зачем ты это сделала? — И тут же поморщился: из разбитой нижней губы снова потекла кровь, и рот сразу наполнился ее противным, металлическим вкусом.

Анжела тряхнула головой:

— Теперь мне придется потратить ближайшие десять лет на то, чтобы научить Эльву вести себя! А это совсем не то, чему я намеревалась посвятить эти годы!

— Учить ее? — изумился Эрагон. — Как же, позволит она тебе ее учить! Она заткнет тебе рот с той же легкостью, с какой заткнула его мне!

— Хм… Вряд ли. Она же не знает, что меня беспокоит, как не знает и того, что сейчас или в ближайшее время могло бы заставить меня страдать. Я об этом позаботилась еще в тот день, когда мы с ней впервые встретились.

— Так, может, ты поделишься с нами, как тебе это удалось? Ты воспользовалась каким-то заклинанием? — спросила Насуада. — После того как все обернулось, по-моему, нам было бы весьма полезно иметь какие-то меры защиты и от Эльвы.

— Нет, вряд ли я когда-либо это сделаю, — отрезала Анжела и не менее решительно, чем Эльва, направилась к выходу. Солембум, изящно помахивая пушистым задранным хвостом, последовал за нею.

Эльфы убрали мечи в ножны и отошли от шатра на подобающее расстояние.

Насуада потерла виски и сердито буркнула:

— Магия, черт бы ее побрал!

— Да, это магия, — печально согласился Эрагон.

И оба вздрогнули, когда Грета вдруг рухнула на землю и принялась с плачем кататься посреди шатра, выдергивая прядки жалких волос, царапая себе лицо и разрывая платье:

— Ах, бедная моя малышка! Потеряла я своего ягненочка! Потеряла! Что-то с ней будет, такой одинокой? О горе мне! Мой маленький цветочек меня отверг! Какая позорная награда за все, что я для нее сделала! А ведь я гнула на нее спину, точно рабыня. Какой жестокий, какой страшный мир! Вечно он крадет у тебя последние крохи счастья! — Она застонала. — Вишенка моя! Розочка моя! Моя сладкая горошинка! Ушла! И некому будет присмотреть за ней… Губитель Шейдов! Ты за нею присмотришь?

Эрагон схватил Грету за руку и помог ей встать, утешая старуху и заверяя ее, что и он, и Сапфира глаз с Эльвы не спустят.

«Если только, — услышал он голос Сапфиры, — она и нам не попытается нож под ребра сунуть».

Эрагон стоял рядом с Сапфирой шагах в двадцати пяти от красного шатра Насуады. испытывая огромное облегчение от того, что мучительная история с Эльвой так или иначе закончилась. Но, посмотрев в чистое лазурное небо, он устало понурился: за это утро успело уже произойти столько, что у него почти не осталось сил. Сапфира собиралась слетать к реке Джиет и выкупаться в ее глубоких медлительных водах, а Эрагон все никак не мог определить, что ему сделать в первую очередь. Нужно было непременно привести в порядок доспехи, приготовиться к свадьбе Рорана и Катрины, посетить Джоада, выбрать себе подходящий меч в оружейной, а также… Эрагон задумчиво поскреб подбородок.

«Тебя долго не будет?» — мысленно спросил он Сапфиру.

Сапфира развернула крылья, готовясь взлететь. «Несколько часов. Я голодна. Искупаюсь и сразу займусь охотой; я уже приметила парочку весьма упитанных оленей на западном берегу реки. Впрочем, вардены поохотились тут на славу, так что мне, возможно, придется пролететь с полдюжины лиг в сторону Спайна, прежде чем я найду дичь, достойную охоты».

«Не забирайся слишком далеко, — предупредил он ее, — не то встретишься с кем-нибудь из приятелей Гальбаторикса».

«Не буду, но если случайно наткнусь на отряд его воинов… — она облизнулась, — то с удовольствием предприму короткий бой. Кроме того, у человечины вкус почти такой же, как у оленины».

«Сапфира, не смей!»

Глаза драконихи сверкнули.

«Может, я и не стану на них нападать. А может, и стану. В зависимости от того, вооружены ли они. Терпеть не могу прокусывать металлические доспехи, да и выковыривать пищу из такой скорлупы приятного мало».