— Ты не знаешь, где Гедрик?

— Гедрик? — Складка между бровями Хорста стала еще глубже. — Так он, наверное, на лугу; тренируется в фехтовании и метании копья. Это вон там, отсюда с четверть мили будет. — И Хорст большим пальцем указал Эрагону, куда нужно идти.

Эрагон поблагодарил его и двинулся в том направлении. Перестук молотов по наковальне тут же возобновился, чистый, как удары колокола, и пронзительный, точно перезвон стеклянных игл. Эрагон заткнул на мгновение уши и улыбнулся. На душе у него было приятно и спокойно; он был рад, что Хорст сохранил и свою силу, и свое мастерство и, несмотря на потерю дома и благосостояния, остался таким же, каким Эрагон знал его в Карвахолле. Отчего-то надежность и спокойная сила кузнеца возродили в душе Эрагона веру в то, что им все же удастся свергнуть Гальбаторикса и вообще все у них в конце концов будет хорошо, а жизнь — и жителей Карвахолла, и его собственная — войдет наконец в нормальное русло.

Добравшись до поля, где вардены занимались фехтованием, Эрагон отыскал там Гедрика, который упражнялся в ведении боя вместе с Фиском, Дармменом и Морном, и попросил однорукого ветерана, руководившего занятиями, чтобы Гедрика ненадолго отпустили.

Гедрик, бывший дубильщик кож из Карвахолла, стоял перед Эрагоном, мрачно потупившись. Он был невысоким и коренастым, с тяжелой, точно у мастифа, челюстью, густыми бровями и мощными, изуродованными работой руками. Хотя дубильщик был далеко не красавцем, Эрагон знал, что человек он добрый и честный.

— Чем я могу служить тебе, Губитель Шейдов? — буркнул Гедрик.

— Ты уже достаточно мне послужил. И я пришел, чтобы поблагодарить тебя и отплатить тебе за то, что ты для меня сделал.

— Я? Чем же это я помог тебе, Губитель Шейдов? — Дубильщик говорил медленно, осторожно, словно опасаясь, что Эрагон приготовил ему ловушку.

— Вскоре после того, как я убежал из Карвахолла, ты обнаружил, что некто украл три бычьи шкуры прямо из сушильни, что расположена рядом с дубильней. Верно?

Гедрик помрачнел, растерянно посмотрел на Эрагона и стал переминаться с ноги на ногу:

— Ну, в общем-то, я эту сушильню и не запирал никогда. Да ты и сам это знаешь. Любой мог туда забраться и стащить шкуры. И потом, после того что с нами произошло, мне эта кража кажется совсем уж пустяком. Я ведь почти все свои запасы уничтожил перед тем, как мы в Спайн ушли; не хотел, чтобы слугам Гальбаторикса или этим вонючим раззакам мое имущество досталось. Так что, кто бы тогда эти шкуры ни стащил, он просто избавил меня от необходимости уничтожить еще три штуки. В общем, не стоит ворошить прошлое, так я считаю.

— Возможно, оно и так, — сказал Эрагон, — но честь все же обязывает меня признаться, что это я украл твои шкуры.

Гедрик изумленно уставился на него; он смотрел ему прямо в глаза, как самому обычному человеку — без страха, без восторга, без преклонения и, похоже, даже без особого уважения, словно вдруг полностью переменил свое о нем мнение.

— Я украл их и вовсе не горжусь этим, — продолжал между тем Эрагон, — просто мне эти шкуры были очень нужны. Без них я вряд ли выжил бы или прожил бы достаточно долго, чтобы добраться до эльфов, живущих в лесу Дю Вельденварден. Мне всегда больше нравилось думать, что я просто взял у тебя эти шкуры взаймы, но на самом-то деле я их все же украл, потому что не имел ни малейшего намерения возвращать их. А потому прими мои извинения. И поскольку эти шкуры по-прежнему у меня, точнее, то, что от них осталось, было бы только справедливо наконец-то за них расплатиться. — Из кармашка на поясе Эрагон извлек один из своих золотых шариков — тяжелый, гладкий, нагревшийся у него на теле — и вручил его Гедрику.

Гедрик изумленно смотрел на желтый металлический шарик, так стиснув зубы, что его массивная челюсть стала казаться еще тяжелее. Потом поджал губы, покачал головой, но не стал оскорблять Эрагона, пробуя золото на зуб или хотя бы на вес, а просто сказал:

— Я не могу принять такой подарок, Эрагон. Я был хорошим дубильщиком, но те кожи столько не стоят. Твоя щедрость делает тебе честь, однако мне было бы стыдно принять такую плату. Я ее не заслужил.

Ничуть не удивившись, Эрагон спросил:

— Но ты бы не отказался, если бы кто-то другой сторговал у тебя шкуры по разумной цене?

— Нет, конечно.

— Это хорошо. В таком случае ты не можешь отказаться взять это золото. В данном случае именно я торгуюсь, повышая цену, но буду торговаться свирепо, как если бы пытался для самого себя сберечь несколько грошей. Для меня те шкуры действительно стоили каждую унцию этого золота, и я не стану платить тебе ни на один медяк меньше, даже если ты мне нож к горлу приставишь.

Толстые узловатые пальцы Гедрика сомкнулись, сжимая золотой шарик.

— Ну, раз ты настаиваешь, я не стану ребячиться и золото твое возьму. Никто не может сказать, что Гедрик Оственссон позволил удаче пройти мимо него только потому, что пожелал всем доказать собственную глупость и никчемность. Ладно, спасибо тебе, Губитель Шейдов. — Он завернул шарик в шерстяную тряпицу, чтобы уберечь от царапин, и сунул в кошелек, висевший у него на поясе. — Гэрроу правильно тебя воспитал, Эрагон. Он вас обоих правильно воспитал, и тебя, и Рорана. Сам-то он, может, и был острым, как уксус, и таким же сухим и жестким, как зимняя брюква, но воспитал он вас обоих хорошо. Он бы вами гордился, так мне кажется.

И у Эрагона вдруг перехватило дыхание. Уже повернувшись, чтобы снова идти на фехтовальную площадку, Гедрик остановился и сказал:

— А можно мне узнать, Эрагон, зачем тебе эти шкуры понадобились? Для чего ты их использовал?

Эрагон хмыкнул:

— Для чего использовал? Да я с помощью Брома сделал из них седло для Сапфиры! Она, правда, редко теперь им пользуется — ведь эльфы подарили нам настоящее драконье седло, — но и то седло отлично нам послужило, побывало во многих сражениях и переделках, в том числе и в битве при Фартхен Дуре.

Брови Гедрика от изумления поползли вверх, так что стали видны полоски незагорелой кожи, обычно скрытые в морщинах. Похожая на трещину в гранитном валуне, широкая улыбка прорезала лицо дубильщика, совершенно его преобразив.

— Седло! — выдохнул он. — Нет, вы только представьте себе, я дубил кожи для седла дракона, и в этом седле сидел настоящий Всадник! И не какой-нибудь, а наш Всадник, из Карвахолла! Тот, который в итоге свергнет проклятого тирана Гальбаторикса! Ах, если б меня мог видеть сейчас мой отец! — И Гедрик, притопывая ногами, исполнил на месте вдохновенную джигу. Потом с той же широченной улыбкой поклонился Эрагону и поспешил обратно на луг, где тут же принялся пересказывать свою удивительную историю односельчанам.

Желая поскорее ускользнуть, пока те не набросились на него с вопросами, Эрагон нырнул в проход между палатками, страшно довольный собственным поступком. «Пусть извлечение золота из земли и отняло у меня какое-то количество сил, — думал он, — зато долг свой я отдал сполна».