– Юль, ты бы поговорила с ней, а?

Она села, некоторое время изучала Вия, после соскользнула с кровати и пришла в комнату Люды. Взяв Тиму за плечи, шепнула ему:

– Тимочка, пойди, поиграй с Вием в шахматы.

– Он плохо играет. Даже я у него выиграл, – сказал Тима.

– Все равно поиграй.

Тима тяжко вздохнул, но спорить не стал, пришел к Вию:

– Тебе велели играть со мной в шахматы.

– Кто велел? – отхлебывая из кружки чай, спросил Вий, подозрительно глядя на мальчика. «Ох, уж этот мальчик... радио, которое не выключишь!»

– Юля. Она придумала повод, чтоб я ушел.

– Ну, давай, – шмыгнул носом Вий.

– Ты будешь играть белыми, – расставляя фигуры на доске, распоряжался Тима. – Иначе у меня сразу появится преимущество, а так неинтересно.

– Еще посмотрим, – обиделся Вий. – Ишь, акселерат... А вот скажи, вундеркинд, что такое инфернальный?

– Не знаю, – ответил Тима и тут же перебросил вопрос: – А что это?

– Черт его знает... Я думал, ты знаешь. Мой ход?

Юля залезла с ногами на кровать Людмилы и минут десять рассматривала потолок. Потом она повернула голову, почти столько же времени смотрела на Люду.

– Надо думать о хорошем. Том хорошем, что было и что еще будет, – сказала тоном, свойственным исключительно ей, в котором нет интонаций. Но Люда как не слышала. – Мне первое время тоже хотелось умереть. Но там нельзя было этого сделать. Ничего под руками не было. Они умеют не давать возможности умереть, когда ты этого хочешь. Растоптать, унизить, причинить боль... это все, что давали. Иногда поесть, если не забывали. У меня никого не осталось, выкупить было некому, поэтому мне определили место помойного ведра. И почти каждый день... Наступило полное отупение...

– Не вспоминай, – обронила Люда.

– Ну, почему же? – глядя перед собой, говорила Юля. – Прошло много времени, а то, что было, ушло, будто и не было.

– Я бы не смогла забыть. – Люда перевернулась на спину, смотрела на Юлю, словно хотела убедиться, что она не врет. – И не смогу.

– Ты не сможешь? – посмотрела на нее Юля. – Ты совершила исключительный поступок, на него надо много смелости.

– Какой?

– Взяла Тимку к себе. Одна и рискнула. Защищала его. На это не каждый решится. Мне не пришло в голову, что чужой ребенок может стать моим. А ведь у меня не будет детей. Гера об этом знает.

– А как ты ушла от них?

– Я бы не ушла, оттуда уйти невозможно. Дар и Вий участвовали в операции... В общем, захватили село и нашли меня в подвале. А я никакая была. Позже до меня дошло, что я осталась жива, что есть солнце, небо. Есть много чего, на что хочется смотреть. И жить.

– Так противно... Я сама себе противна. И стыдно.

– Пройдет, – заверила Юля. – Все проходит. А знаешь, признаюсь тебе... только ты не говори Дару, он рассердится.

– Не скажу, – пообещала Люда.

– Однажды Дар с Вием взяли в плен двоих... Одного я узнала...

– И что?

– Ничего. Это все осталось позади. Ты не должна раскисать, мальчики из-за тебя рисковали. Не разочаровывай их, потому что... рисковать стоит из-за стоящих людей. Вий! – крикнула Юля. Он примчался на зов тотчас. – Чай и бутерброды. Мы хотим есть.

Вий умчался, но тут же вернулся:

– Девчонки, вам с чем? С сыром, с мясом или с колбасой?

– Все тащи, – по-королевски просто сказала Юля.

Пока девчонки ели, Вий травил анекдоты и сам же над ними оглушительно хохотал. Тима находился здесь же, слушал Вия внимательно, если не понимал, в чем суть, задавал уточняющие вопросы. Потом Юля и Тима играли в шахматы, а Вий рассказывал Людмиле байки из боевого прошлого, изредка обращаясь к Юле:

– Я правильно говорю?

И так до тех пор, пока не вернулись Дар с Герасимом.

– Психолога отвезли домой, она поклялась молчать, – рассказывал Дар. – Тимофей, к тебе есть просьба. Завтра с тобой хочет встретиться один товарищ, ты ему должен все рассказать, как рассказал нам. Идет?

– Идет, раз ты просишь, – сказал мальчик.

– Что? Что он должен рассказать? – забеспокоилась Люда.

– Проснулась, – ухмыльнулся Вий. – Да мы тут такое накопали... потом узнаешь.

Встретиться договорились за парком, где не бывает народ, зимой тем более. Дар привез Юльку, Герасима и Тимофея. Когда из машины на противоположной стороне улицы вышел Ипсиланти, он указал на него:

– Идите к нему, обратно вас привезут сюда же.

Приехали на квартиру родителей Ольги, там их встретил Лихоносов.

– Ну, Тимофей, – усадил он мальчика перед собой, – рассказывай. Только вспомни все-все подробности, даже незначительные. Чем больше вспомнишь, тем лучше.

Взрослый дядя задавал много неважных, как казалась Тимофею, вопросов, которые его немножко раздражали. Но он толково отвечал.

– С тобой приятно иметь дело, парень, – похвалил его Лихоносов. – А скажи-ка мне, ты этих людей запомнил?

– Конечно.

– И можешь описать внешность? Ну, как они выглядят.

– Могу. Тетку и одного дядьку я видел несколько раз.

– Угу, – многозначительно протянул Лихоносов. – Они были знакомы с твоими родителями? Может, имена их знаешь?

– Не-а, имен не знаю. Меня мама и папа часто брали с собой в гости, там и тетка с дядькой встречались. Но я за стол с взрослыми не садился, не разрешали, для детей отдельно накрывали.

– Хорошо, тогда опиши, как выглядит тетка.

– Она такая... – И Тима задумался, потом взглянул на Юльку. – Она Юле будет по плечо. Потом если к Юле прибавить еще Юлю и половину Юли, вот она будет такая.

– Понятно. Роста небольшого, полная.

– Нет, не полная.

– Упитанная? – искал точные слова Лихоносов.

– Упитанная, но не сильно, – согласился Тимофей. – У нее нос некрасивый. Длинный, а если в профиль смотреть, то неровный...

– С горбинкой? – подсказал Ипсиланти.

– Нет. Он вот такой... – изобразил две волны пальцем Тима. – А ноздри... вот так вот ноздри расходятся.

Тимофей поддел ноздри большими пальцами и оттянул, на что Лихоносов приподнял брови и слегка наклонил набок голову. Ипсиланти понял, что приметы ему неплохо знакомы. Тем временем Тима взялся за перепонку между ноздрями:

– И еще у нее эта штука в носу свисает. Все остальное нормальное.

– Копия Бабы-яги, – пошутил Герасим.

– Да, нет, это не Баба-яга, – загадочно произнес Лихоносов. – У Тимофея отличная наблюдательность, он замечает детали, которые обычным людям не бросаются в глаза. Тимофей, а волосы у нее стрижены коротко, да? Орехового цвета, так?