— Пусть это судно станет лишь первым в будущей армаде, — ритуальная фраза в устах чеора та Хенвила прозвучала серьезно, но в комплекте с лучезарной улыбкой вызвала еще большее желание скрыться. — И станет вам вторым домом, приносящим удачу!

Шкатулка открылась. Шеддерик достал ключ и поспешно протянул его Темершане.

Ключ был холодным, пальцы Шедде — тоже. Она, как ни странно, успела это почувствовать.

Повернулась к Кинрику. Он с улыбкой принял ключ. Спина прямая, в глазах — усмешка. До порта идти всего квартал, а там, на борту дареного корабля можно будет отдохнуть. Может быть…

— Благодарю, — сказала Темери Шеддерику, — за оказанную честь, благородный чеор.

Шеддерик поклонился, отступая в толпу. Темери только надеялась, что он сейчас же куда-нибудь не исчезнет. Когда Шеддерик та Хенвил рядом — ей и спокойней и легче. Правильней.

— Идем, — шепнул Кинрик. — Скоро все закончится.

Темери кивнула и вместе с ними двинулась к порту вся процессия.

Процессия утекала в ворота. Янур покачал головой, глядя на Шеддерика все понимающим печальным взглядом. Потом достал из кармана фляжку и протянул ее главе тайной управы. Шедде благодарно кивнул и сделал большой глоток. Несмотря ни на что, он все еще был уверен, что все идет так, как должно. Сегодня даже больше, чем раньше.

Наместник Кинрик

От окон плыл запах каких-то южных цветов, душный и густой. Цветы севера так не пахнут. На островах у цветов запах всегда нежный и неявный, и его легко узнать. Даже здесь, в Танеррете, цветы не такие, как в южных широтах, и Кинрик легко отличил бы их запахи. Клевер пахнет медом, ромашка — аптечным чаем, а одуванчики — детством.

Детство чеора наместника закончилось не так уж давно, и он прекрасно помнил, как носился с приятелями на пустырях за городской стеной среди этих самых пестрых трав, отыгрывая то высадку на берег, населенный злыми дикарями-людоедами, то абордаж. А бывало, он и просто валялся на сухой спелой траве и смотрел, как по небу плывут облака.

Благословенное время, когда Кинрику было многое дозволено. Тогда он считался единственным наследником богатой колонии, но отцу при этом не было особого дела, на что тратит время и силы этот самый наследник. Лишь бы наставники хвалили.

А наставников у юного Кинрика было немного: математик, мастер-фехтовальщик, да нянька, владеющая грамотой в достаточной мере, чтобы его обучить хотя бы азам чистописания.

В городе, считалось, без охраны мальчику появляться опасно. Зато за городом, неподалеку от старинной усадьбы, которая почти сразу после нашествия перешла во владение семьи наместника — вот там было раздолье.

И там пахло совсем другими цветами.

Этот запах был лилейный или розовый, или все вместе, с легкой гнильцой, сладкий и терпкий. Но вставать, чтобы закрыть окно, было лень.

День свадьбы вымотал парня почти до края, и теперь молодой наместник был готов проспать сутки, не отвлекаясь ни на какие важные дела. Да даже если цитадель рухнет… или весь город провалится под землю или уйдет под воду!

Кинрику снился приятный теплый сон, запах не мешал, даже придавал ему особой реалистичности. Казалось, что рядом, возле кровати сидит Нейтри. Ее русые волосы скользят по обнаженным плечам, и становится тепло просто от мысли, что можно в любой момент протянуть руки и притянуть ее к себе.

Впрочем, Нейтри ли? В последнее время девушка отдалилась от него, хотя и знала, что женится Кинрик не по любви, а из государственных интересов. Да Кинрик и сам-то… он почему-то все никак не мог ее себе представить. Не отдельные черты — с ними-то вроде бы проблем не было, а именно все в целом: глаза, улыбку, голос. То, как она шутит или как рассуждает о чем-то. Раньше Кинрик мог не один час провести, просто прокручивая все это в голове, мечтая о следующей встрече.

Но то ли усталость тому виной, то ли время, которого на подругу в последние дни совсем не хватало, но сейчас Кинрик все никак не мог настроиться на нужный лад. Образ рассыпался. Голос был словно и вовсе не Нейтри, капризный, тонкий, чужой…

Девушка возле кровати тихонько и нежно засмеялась, запах заколыхался в такт ее смеху. Лица по-прежнему не было видно, и Кинне вдруг понял, что ему совершенно не важно, каким будет это лицо: ведь она пришла к нему, пришла сама, пришла, чтобы поддержать и утешить…

И он все-таки привлек девушку к себе. Запах стал сильнее.

Но это не играло роли, ведь под пальцами его оказалась нежная, шелковая, теплая кожа, а мягкие губы шепнули его имя…

Целовать ее было приятно, и каждый поцелуй легко и незаметно стирал, затмевал собой все, что было связано с той, другой девушкой. Мысли становились легкими, отступала и усталость, и мрачные предчувствия…

А потом вдруг пришла еще одна мысль: «Это же была моя свадьба! Свадьба с мальканкой…»

И еще одна: «Выходит, я изменяю не только Нейтри, но еще и ей!..»

Вот этого голова бедного наместника уже не вынесла. Он слегка отстранился, хотя и очень не хотел этого делать, и попытался отвести в сторону прядки, закрывающие лицо его ночной гостьи.

Успел увидеть мягкую, печальную улыбку — и в тот же момент проснулся.

Было душно. И тихо.

Пахло, может быть, слегка — дровами и сухим камнем: камин успел погаснуть. Никакого цветочного запаха, ни следа. И конечно, никаких девушек.

Вот это показалось вдвойне несправедливо: ведь она была! Кинрик прикасался к ней, слышал ее тихий шепот. Он даже потер сухие ладони, ладони, которые помнили прикосновение к ее коже!

Сердце продолжало лихорадочно стучать. Кинрик вспомнил, что так же было и вчера. Вчера он, правда, вроде бы смог разглядеть лицо незнакомки и даже придумал, как ее отыскать… или ему это только приснилось?

Вчера он долго без цели бродил по коридорам и лестницам, пока не оказался в старом зале с камином, и этот камин, о чудо, продолжал гореть.

Вчера он почему-то решил, что его незнакомка обязательно придет к теплому живому очагу, и он, наконец, сможет ее обнять на самом деле, а не во сне. Но вместо золотоволосой красавицы пришла рэта Итвена. Правда, она тоже была какая-то… не такая как обычно, и с ней было куда легче говорить. И вдруг оказалось, что надо что-то делать, торопиться, спасать если не весь мир, то хотя бы эту несчастную страну…

А сегодня все уже спасены и вроде бы можно отдохнуть…

И вдруг его незнакомка все-таки придет к тому камину и будет ждать?

Ни на миг не задумавшись, что и почему делает, наместник плеснул в лицо воды из медного кувшина, случайно с вечера оставленного слугой.

Оделся.

Окинул внимательным взглядом свое отражение и поморщился: волосы стоило бы расчесать…

На лестнице Кинрик вдруг поймал себя на том, что вроде бы и трезв, а ноги как у пьяного. Это показалось забавно. Он постоял, прислушиваясь к себе, и двинулся дальше. Уже поворачивая за угол, обернулся — показалось, что караульный гвардеец провожает его слишком уж заинтересованным, а то и завистливым взглядом.