Тот гнусный вор, поправший все законы,

Ты – зять могучего царя драконов,

Преступник ты, тебе помог твой тесть

На пагоду низвергнуть дождь кровавый,

Чтоб вы могли в святилище пролезть,

Лишить его неугасимой славы.

Вы – похитители сокровищ древних,

Их преподнес ты в дар своей царевне!

За это вызываю вас на бой:

Так приказал цзисяйский мне правитель;

Так выходи ж помериться со мной,

Ты – храма недостойный осквернитель!

Спеши, чтобы с тобой разделаться я мог,

Мой незаконнорожденный сынок!

Отдашь добром все то, что сам похитил,

И все, что уволок жены твоей родитель, —

Вам всем я жизнь согласен сохранить,

Не то все озеро я ваше расплескаю,

По камешку всю гору разметаю

И разорю бесовскую обитель:

Как порешил я, – так тому и быть!

Зять царя драконов выслушал Сунь У-куна и с холодной усмешкой произнес:

– Так-так-так! Значит, ты идешь за священными книгами? Зачем же тебе понадобилось соваться в чужие дела без всяких к тому причин! Пусть даже я украл сокровище пагоды, тебе-то что? Ты ведь идешь за священными книгами! Ну и иди!

– Э, да я вижу, этот негодяй и грабитель понятия не имеет о справедливости! По-твоему выходит, что раз я не получал милостей от повелителя той страны и не ел его хлеба, значит, мне не следует помогать ему и оказывать услуги; но можешь ли ты понять, что в течение нескольких лет невинно страдают монахи монастыря Золотое сияние, которые приходятся мне собратьями, и причиной их страданий являетесь вы со своим тестем, так как похитили сокровища их пагоды и осквернили ее. Как же могу я не вступиться за них и не снять с них напраслины?

– Ну, в таком случае нам придется померяться силами. Пословица гласит: «Когда воюют – не остается места для жалости», а потому не обижайся, если я буду беспощаден! Смотри, распрощаешься с жизнью, и не придется увидеть священных книг!

Эти слова привели Сунь У-куна в ярость, и он осыпал оборотня ругательствами.

– Подлый разбойник, оборотень! – запальчиво воскликнул он. – Какими же ты обладаешь силами, что смеешь так говорить со мной? Подойди поближе и отведай посох твоего отца!

Но оборотень ничуть не испугался, отбил секирой удар, и вот на горе Каменный хаос разгорелся бой. Это было лютое побоище. В память о нем сложены такие стихи:

Ограбив пагоду, лишив ее сиянья,

Те оборотни заслужили наказанья

За святотатство, дерзость и разбой.

Разгневан был правитель государства,

Узнав про их злодейство и коварство,

И царь драконов утратил свой покой,

Когда, дрожа, ему признались бесы,

Что Сунь У-куну шашни их известны

И что грозит им небывалый бой.

Царю драконов это не по нраву:

Он созывает всю свою ораву

И держит с нею горестный совет,

Сражаться им с противником иль нет?

Однако зять его девятиглавый

Уже в доспехи новые одет:

Неосторожный рвется в бой кровавый!

Весьма самонадеян бес лукавый,

Грозя достойному сопернику расправой:

Самонадеянность – источник многих бед,

Когда не служит истине и праву;

Велик и страшен Сунь У-куна гнев:

О благе храма древнего радея,

Искусно славным посохом владея,

На беса он бросается, как лев,

Стремясь жестоко поразить злодея.

Но тот, в искусстве бранном преуспев,

Своей секирой верною гордится,

И сам торопится с врагом сразиться,

И нападает сам, рассвирепев.

Он сыплет дерзновенными речами

Из восемнадцати разверзтых губ,

Своими восемнадцатью очами

Пронзает, словно острыми мечами —

Глаза его страшны, а голос груб.

У Сунь У-куна руки, что железо —

Не меньше тысячи, пожалуй, цзиней весом, —

Их озаряет благодатный луч,

Чтобы помочь ему в сраженье с бесом:

Однако тот и ловок и могуч!

Секира с посохом взлетают быстро,

И, опускаясь, порождают искры,

Сверкают, словно молнии из туч.

«В чужую ссору лезешь, ты, безумный! —

Кричит в сердцах противник Сунь У-куна, —

Зачем суешь в чужое дело нос?»

«А ты зачем сокровища унес

Из пагоды чужой, скажи на милость?

Быть может, для тебя они хранились?

Что мне ответишь ты на мой вопрос? —

Мудрец ему кричит с великой злобой: —

Верните все, что вы украли оба,

И ты и твой звероподобный тесть,

Иль вам обоим головы не снесть!»

Шум поединка слышен повсеместно —

В широком поле и в ущелье тесном,

В глуши лесов и в тишине небес.

Сражаются враги, но неизвестно,

Кто – Сунь У-кун или оборотень-бес —

Получит в этой битве перевес.

Более тридцати раз схватывались противники, но так и нельзя было сказать, кто победит. Чжу Ба-цзе стоял у подножья горы и наблюдал за боем. Наконец он решил, что бой в самом разгаре, поднял свои грабли и стал подкрадываться, чтобы нанести оборотню удар в спину. Но, как вы знаете, читатель, у беса было девять голов и девять пар глаз. Заметив, что Чжу Ба-цзе подкрадывается сзади и готовится нанести удар граблями, он сразу же отбил грабли концом секиры, в то же время лезвием отразив удар посоха. Прошло еще не то пять, не то семь ожесточенных схваток, но тут бес почувствовал, что ему не устоять перед двумя противниками. Он перекувыркнулся, подскочил и сразу же принял свой настоящий облик, превратившись в страшную гидру с девятью головами.

Увидев такое чудовище, можно было умереть со страху! Вы только послушайте!

Покров на ней из ярких, пестрых перьев,

Подбитых снизу легким пухом белым;

На лапах когти остры, как у зверя,

И как из глыбы высечено тело.

В длину она с морскую черепаху,

А поперек, пожалуй, в три обхвата;

Крыла у ней – огромного размаха,

И девять глав на шее волосатой.

Чудесный гриф, что прочих птиц сильнее,

И с каждою из них готов сразиться,

Остерегается встречаться с нею,

От зорких глаз ее спешит укрыться.

Их леденящий взгляд и дик и злобен,

И голос зычен и громоподобен.