между разрывами снарядов, докладывал об атаке противника и больших потерях. Просил огня артиллерии.

— Олег давай в Умудлу, — посмотрел он на Нестеренко.

— Пробейся, чего бы не стоило. Дорогу удержать, она наше спасение.

— Все понял, командир. Он быстро собрался и выскочил из машины. Фаталиев, протягивает снова трубку рации:

— Фуад из отряда «Гуртулуш» на связи.

— Что там?

— Они оставили позиции и отходят в горы. Армяне наступают на наш командный пункт.

— Ты это не паникуй, спокойно, давай. Наступают, это еще не значит, что они дойдут сюда.

— Садиева мне. Через минуту, радист дозвонился до КНП майора.

— «Чайка», слушаю вас, я «Передовой»— прием.

— Работаем всеми стволами на направлении Умудлу и Атерк. Надо поддержать огнем. Знаю что тебе там не сладко, так что ты сам, по обстановке, определись, ну насчет прямой наводки. Все понял?

— Все.

— Действую.

Каким-то чутьем, или может быть, по опыту прошедших боев, полковник понимал, что это только начало и противник выбирает направление основного удара, прощупывая оборону войск.

Он весь день управлял боем, ставил задачу, кричал на кого-то, матерился последними словами, а некоторых благодарил за мужество. Наносил обстановку на карту, управлял огнем артиллерии, делал то, что мог делать лучше других, делал свою работу.

Весь день шли бои.

Кое-где армянам удалось потеснить войска и захватить оставленную деревню Чапар. В основном же, войскам удалось отстоять позиции, но все говорило о том, что завтра, максимум через день противник предпримет более мощную атаку и тогда судьба обороняющихся будет зависеть только от их мужества.

Когда стали поступать доклады об отходе противника, полковник бросил карандаш, которым отмечал обстановку, на стол. Вынул сигарету и закурил. Голова гудела, ноги дрожали мелкой дрожью, только теперь он почувствовал, как устал. Сел на кушетку и закрыл глаза. Поднял ноги и поставил их на край стола, чтобы как-то снять с них усталость. Дверь штабной машины открылась, и появился Вюсал.

— Что тебе еще, — полковник не узнал свой голос. За день боя он полностью сорвал его и теперь говорил шепотом, напрягая все голосовые связки.

— Я тут вам чая принес, настоящего. Зам по тылу дал и сказал отнести вам. Вюсал прошел по салону и поставил на стол большой солдатский чайник, весь покрытый черной сажей, рядом положил сверток.

— Тут хлеб и кусочек сахара, вам надо подкрепиться, командир. Солдат смущенно отвернулся.

— Давай Вюсал, вместе попьем чаю, а то, что-то скучно стало, — полковник убрал ноги со стола, и достал из шкафчика две кружки. Голова его раскалывалась от боли.

— Ну, что ты стоишь, давай разливай чаек, а то остынет. Солдат засуетился и чуть не опрокинул чайник. Наполнил кружки, содержимым из чайника и стал разворачивать сверток. Там лежал два кусочка сухарей и несколько маленьких кусков почерневшего сахара. Полковник положил пару кусочков сахара на сухарик и протянул Вюсалу, давай брат наворачивай, еще неизвестно будем мы завтра ужинать или нет.

— Что вы товарищ полковник, солдат отдернул руку, я уже ел. Так что не беспокойтесь, мне не хочется.

— Ты это дружок, брось мне, дают — бери, а бьют-беги, слыхал такую поговорку?

— Так точно, мой отец всегда так говорил, — солдат улыбнулся и взял протянутый сухарь. Подвинул к себе кружку и стал пить чай в прикуску.

Пили молча, солдат почувствовав состояние командира, сидел и хрустел сухариком, не задавая вопросов.

Полковник отпил пол кружки крепкого, как чифирь чая, но он не взбодрил его. Голова раскалывалась. За последние трое суток, беспрерывных боев, он так и не заснул ни разу. Глаза слипались.

— Вот что, Вюсал, ты попей чаю и встань у дверей на входе, никого ко мне не впускать, только если придет Садиев, Я прилягу, отдохну маленько. Ровно через час ты меня разбуди, понял? Только не забудь, ровно через час.

Он отложил кружку и прилег на жесткую кушетку, но не уснул, а через окошко штабного кунга, стал смотреть в темноту, ничего не видя. Вюсал, аккуратно выбрался из-за стола, стараясь не шуметь, вышел из штаба.

Было холодно и грустно. Вспомнился дом в деревне Чуханлы, где жили всей семьей, пока не уехали в далекий Казахстан к отцу. Сейчас там жила старшая сестра, много родных и близких ему людей. Его вдруг потянуло к ним с такой силой, что полковник чуть не завыл волком от тоски. Через окно штабной машины было видно, как ночь натягивала на горы свое черное одеяло и зажигала звезды на небе. На высоком, очищенном небе ходил в дозоре молодой месяц. Со стороны гор тянулись вереницы облаков, которые то закрывали собой месяц, то позволяли ему посмотреть на землю, где люди с ожесточением уничтожали друг друга, забыв про заповеди ВСЕВЫШНЕГО.

Молодой месяц стоял, как раз в той стороне, где находилась родная деревня.

Полковник не заметил, как задремал. Ему снилось, что вот он встал и тихонько пошел прямо на месяц. Его ноги скользили по камням, он пробирался сквозь снега и трущобы, ветки хлестали его по лицу, но сила тянувшая его домой, была настолько велика, что встань на его пути хоть десяток, хоть сотня врагов он и их бы одолел. Что-то жуткое послышалось ему позади его, и он, собрав всю свою волю, тяжело повернул голову. В темноте стояли люди и грозили ему оружием, они кричали и грозили ему, но звука он не слышал, а только видел горящие ненавистью глаза. Он страшно испугался, заметался, ноги прилипли к черной земле, он не мог, оторвать их. Собрав всю свою волю, полковник метался из стороны в сторону, вырываясь из трясины. Ему показалось, что трясина поддалась, и ноги стали послушными. Что-то сильно ударило его по лицу, он очнулся. Рядом стоял Вюсал, его водитель.

— Что с вами, товарищ полковник, — смотрел он испуганными глазами. Вы так кричали во сне, что страшно стало.

— Ты прости меня солдат, и во сне иногда бывает страшнее, чем на этой грешной земле.

Полковник встал, накинул бушлат и вышел на улицу. Зачерпнул горсть холодного снега, стал растирать лицо, лоб, прогоняя остатки видений. Постояв на холоде, пока дрожь не стала трясти все тело, вернулся в штабную машину и до самого утра колдовал над картой, прикидывая рубежи и позиции, куда должны были стягиваться войска.

Ночь прошла относительно спокойно, если можно так считать. Противник по всему периметру войск вел разведку и обстреливал господствующие высоты. Попытка захватить плацдарм на побережье Сарсангского водохранилища не увенчалась успехом. И он перенес основные усилия на правый фланг обороны на населенный пункт Зардахач.

Закончив работу над картой, полковник вышел