– Ты уходишь? – удивилась я.

– С нами связалась майор Хлой из разорённого бункера. Она набирает отряд для освобождения Граная от мародёров, там нужна моя помощь.

– А эквилибринт? Ты же хотел с него начать?

– Придётся отложить. Увы, в тюрьме десятки пленных, а в столице десятки тысяч.

Трейлер заглох носом вниз у подножья бархана. Такая у Баушки Мац была система торможения: встрять и раскочегаривать по новой. Я скатилась с сиденья в руки Волкашу, и, пользуясь неловким моментом, обняла его:

– Только давай там… поосторожней.

– Хорошо, крошка.

– Привет передавай майору Хлой.

– От кого? – хмыкнул атаман. – Да и ты её тоже не знаешь.

– Всё равно передавай.

Он спрыгнул с подножки, качнув кузов, обратился скорпионом и зашуршал прочь. Я пересела вперёд, ближе к кабине.

– Иди вон супа похлебай, – скрипнула Баушка Мац и поддала газу. Адская машина хрюкнула, расстреляла бархан из выхлопной трубы и покатилась.

– Отвези меня к эквилибринту.

– Чево?

– Кайнорт будет добираться к нему ещё сутки. А мы успеем к утру. Баушка Мац, пожалуйста, отвези. Мне очень надо.

– Вопрос жизни и смерти? – поддел Чпух.

– Да… там… мой самый дорогой человек. Хочу его вытащить.

– Из эквилибринта нельзя сбежать, Ула, – сказала Мац. – Так уж он устроен: и сама погибнешь, и других за собой утащишь.

– Но я же не могу не попробовать! Я же не могу!

Долго-долго звенели серьги и бусы. Долго скрипел бархатрейлер в пыли. Наконец болотная ведьма крутанула руль и послала волну песка в сторону.

– Тут быстрее, чем по шоссе. Обогнём Гранай и утром будем на месте.

– Спасибо, Баушка Мац! – я кинулась целовать её в щёки.

Чпух свесился с багажных антресолей и пялился на меня. А я на пыль за окном. Наверно, лампы в трейлере не светили с тех пор, как животные звались на «а».

– А ты назвала его по имени, – ядовито произнёс мальчишка.

– Исчезни.

Я не стала уточнять, кого Чпух имел в виду. Ещё не хватало придавать значение словам. Колёса зашуршали по-другому: Баушка Мац вырулила на окружную дорогу.

– А раньше только по фамилии.

Он опять. Не дожидаясь, когда отвесят оплеуху – он уже знал, я могла – Чпух смылся к себе на антресоль.

Позади стихал рёв бархатрейлера. Впереди солнце пускало лучи сквозь призму эквилибринта. Какой же он, мать его, был громадный. С городской квартал. А кратер, в котором он стоял, вместил бы целый Гранай.

Баушка Мац снабдила меня отмычками и дефицитным нейтроклем. Это был стеклянный шар величиной с глазное яблоко. Да, такие сравнения стали для меня нормой. Нейтрокль содержал алюминиевую пыль и был опасен исключительно для насекомых. При ударе об открытый участок тела стеклянная капсула разбивалась и глубоко ранила кожу. Алюминиевая пыль проникала в гемолимфу насекомого и реагировала с оксидом меди в составе гемоцианина, подрывая тело изнутри. Причём неважно было, в каком эзер обличии. Гемоцианин – аналог гемоглобина – присутствовал в их крови всегда. А Чпух (от всего сердца) обеспечил меня скепсисом и тревогой на всю дорогу.

Дойдя до кратера, я легла на живот и подползла к самому краю. Эквилибринт сверкал, как гранёный алмаз. Глубоко внутри темнели фигурки заключённых. Странно: Баушка Мац говорила, тюрьма непрерывно покачивается. Чуть ли не от каждого вдоха пленников. Но эквилибринт застыл. Я сползла ниже, свесилась и увидела, в чём дело. Гломерида подпирала основание тюрьмы. Вот дела! Без Кайнорта охранники расслабились и подогнали флагман, чтобы преспокойно дуться в квантовый покер.

Я обернулась пауком и спустилась в кратер. Его стены изрезали глубокие щели, в которых можно было спрятаться от эзеров. Солдаты не замечали ничего вокруг, и я проникла. В основании эквилибринта был только один вход. Просто незащищённый портал без дверного полотна. В обычное время тюрьме и не требовалась охрана, баланс справлялся лучше надзирателей.

Внутри лабиринта стены были совершенно прозрачные, но от волнения накатила клаустрофобия. Первый этаж состоял из одной пустой комнаты и двух лестниц. Выбрала левую, потому что… других идей не было. Второй этаж оказался паутиной коридоров разных форм и размеров. Какие-то вели в две стороны, какие-то в три, большинство закончились тупиком. Наконец я набрела ещё на одну лестницу. Не будь охрана такой бессовестно ленивой, эти бессистемные скитания давно обрушили бы эквилибринт. Этажей снаружи я насчитала семь. На третьем тоже не встретилось ни одного заключённого. В очередном тупике к беспокойству прибавилось головокружение от полированных стёкол. Я начала ходить кругами.

Почудилось движение. Испугавшись, что это надзиратель, я выскочила из коридора и налетела на стекло. Прислушалась: тихо, только в ушах звенит. До возвращения Бритца и компании оставалось ещё часа три. Нужна была система. Не уверенная, что здесь не задумали лабиринта в лабиринте, я приложила руку к стене и стала двигаться только налево. Даже иллюзия контроля успокаивала. Налево, налево. Лестницы нигде не было. Пленников тоже. Выйдя из коридора в коридор, я подобрала с пола свою пуговицу.

Значит, снова круг.

Постояла на месте, считая с десяти до одного. Осмотрелась. На этот раз после двух левых поворотов я шмыгнула направо, надеясь попасть в новое место. Налево, налево, направо, налево, налево, направо… Дзинь!

Коридор оказался стеной, а за нею шевельнулась тень. Да это же пленник в комнате! Кто-то стоял спиной. Девушка с меня ростом, грязные лохмотья, спутанные кудри.

– Эй… – я осторожно позвала, – не бойся. Как пройти на четвёртый этаж?

Она повернулась медленно… И у меня отнялся голос. Лохмотья меняли резкость, я разглядела в них песчаный комбез. Рюкзачок. Шрамы. От ужаса мой крик вырывался придушенным писком, как в ночном кошмаре. Ко мне шагнула – я. Распахнула мои серые глаза с чёрными синяками и сморщила мой нос.

У реальной меня подкосились ноги. Призрак пошевелил губами беззвучно – и метнулся в левый коридор.

А я назад – ползком! – и направо. Бежала, не разбирая пути, налетая на углы и стены, шлёпаясь на пол. Новый тупик. Я упала у стены, оглядываясь. Тени замелькали в коридорах. Они приближались, куда бы я ни ползла. Идти не давал страх. А впереди обнаружилась лестница. Я видела её там… за стеклом! И зарыдала: нужно было вернуться и обойти всё ещё раз, чтобы попасть на ступени. Вернуться назад к той… той…

Обернувшись, я закричала по-настоящему, хрипло, надрывно, и закрыла рот ладонями. Передо мною на коленях покачивалась новая я.

Эта была ещё страшнее. Окровавленные пальцы, ссадины на костяшках и на лбу. Она ползла ко мне из коридора, шатаясь и бешено крутя головой. Глаза… это были уже совершенно не мои глаза: дикие, безумные. По лицу размазана кровь.