— Даже немногие в силах совершить многое.

— Но какой ценой?

— Кто тут говорит о цене? Винченти Вителли?

— Может, тебе лучше присоединиться к нам? Отсюда удобно наблюдать за тем, как разворачиваются события.

— Ну нет, роль наблюдателя не для меня.

Он вновь оседлает Гелиоса, отточит меч и вплотную подберется к отступающим османам. Силы подкрепления сумеют удержать взгорье. Он же готов спуститься с него.

К нему вышел сияющий Антонио.

— Остров спасен, Кристиан.

— Теперь можно развлечь наших достопочтенных гостей с севера. — Гарди обнял молодого мальтийца, представителя старинного дворянского рода. — Нужно дождаться, пока ненавистные сарацины не уберутся все до одного.

— Благодарю тебя от лица всего народа нашего острова.

— Разве только я один заслуживаю благодарности? Насколько помнится, именно ты вызволил меня из плена на галере корсаров, ты вместе со мной внезапно и дерзко атаковал лагерь османов.

— Я готов повторить это тысячу раз, Кристиан.

— И это прекрасно, потому что отныне мы связаны нерасторжимыми узами. Мария — моя жена.

Искренняя радость озарила лицо Антонио.

— Я на седьмом небе от счастья, брат мой!

— Вот только отец твой вряд ли разделит твои чувства.

— Оставь это, он опозорен, его мнение не в счет.

— Он остается твоим отцом. Когда все кончится, я попытаюсь добиться примирения с ним и его благословения.

— На мое можешь рассчитывать уже сейчас.

В окружении военачальников появился Асканио де Ла Корна, мудрый, преисполненный важности. Де Ла Корна всегда ревностно чтил традиции, слыл рьяным приверженцем веры и ее предписаний.

— Не могу одобрить ни вашей морали, ни вашего вида, англичанин. Но я прибыл сюда вместе с Винченти Вителли. А в этом человеке говорит снисходительность.

— Мы не раз доказывали, что кое-чего стоим, сир.

— Верно, вы храбро сражались во славу ордена. Мои похвалы вам за это. Намереваюсь предложить вам служить у меня.

— Я предпочел бы остаться в услужении у великого магистра.

— Мы делаем общее дело.

Гарди кивнул. Подходили остальные — кто узнать последние новости, кто погладить жеребца и послушать героя сражений. Гарди заставили рассказать о том, как выглядит сейчас Сент-Эльмо, о месяцах, проведенных под орудиями турок, о последних минутах жизни его друзей и соратников по борьбе. Разве в силах он был живописать опьянение кровью поверженного в схватке врага, отчаяние и боль плененного, радость освобождения, страх близкой смерти? Извинившись перед всеми, Гарди в сопровождении Антонио направился к городским воротам. Гелиос подождет.

Под покровом ночи изменник отправился в путь из гарнизона Биргу. Укрывшись за скалистыми уступами горы Скиберрас, предатель наблюдал за османами в гавани Марсамшетт. Мустафу-пашу одурачили. Что бы он ни предпринимал, на какие уловки ни отваживался, все его намерения обращались в прах, его силы оказывались разгромлены, а рыцари, напротив, торжествовали победу. И теперь, растревоженный тем, что на подмогу христианам спешат силы подкрепления, незадачливый турецкий генерал торопливо усаживал своих воинов на корабли для отправки домой. Слишком торопливо. Лазутчик вглядывался в толчею на берегу, слышал крики отчаяния и шум. Когда-то он строил грандиозные планы. Что ж, разочарование тоже может сыграть позитивную роль.

— Неверный! Убейте его!

— Он с белым флагом!

— Это все подлые уловки! Разве можно доверять неверному?

— Тогда доверьтесь хотя бы разуму. Один — это еще не войско.

— Сатана принимает тысячу обличий.

Лазутчик был в капюшоне, без оружия, ступал уверенно и неторопливо.

— Я пришел вести переговоры.

— Мы отплываем. Так что больше обсуждать нечего.

Пришелец не отводил взора от собеседника.

— Пусть Мустафа-паша рассудит нас.

— Кто ты такой?

— Не тебе, караульному, интересоваться этим.

— Неразумно с твоей стороны дерзить тому, кто вправе убить тебя.

— А вот мне кажется, неразумно угрожать тому, кто в силах спасти вас.

— Спасти нас? Ты заблуждаешься.

— Убив меня, ты ничего не узнаешь.

Речь незнакомца лилась спокойно, размеренно и непринужденно. Он ничем не напоминал ни герольда, ни заурядного дезертира. Скорее важного рыцаря, а возможно, его устами вещал и сам дьявол.

Пришлось послать за офицером.

Потребовалось время на переговоры и принятие решения. Изменник терпеливо ждал. Он видел, как высылают одного за другим вестовых, прислушивался к спорам младших со старшими, потом старших со своими ровесниками. Его появление усугубило и без того страшный хаос. Мусульмане окончательно решили убраться. А его миссия заключалась в том, чтобы остановить и вернуть их.

Непрошеного гостя провели в лагерь, где он оказался на положении то ли гостя, то ли пленника. В нос ударил смрад поражения. И все же он добрался туда, куда так стремился, к самому высокому командиру. Сначала ворота в порт, потом трап, потом верхняя палуба великолепной галеры. И вот перед ним Мустафа-паша.

— Что за безумие привело тебя сюда, неверный?

— Общая цель.

— Ты неверный, мне ничего не стоит уготовить тебе вполне частную смерть.

— Риск, который я взял на себя, равновелик величине награды.

— Ты считаешь наградой, если тебя искрошат на тысячу кусков и соскребут с костей твое вонючее мясо?

— Нет, Мустафа-паша, наградой для себя я считаю уничтожение госпитальеров.

Какое-то время генерал, сузив и без того крохотные глазки, внимательно смотрел на странника.

— Ты шпион?

— Таковы мой долг и мое призвание.

— Тебе не повезло.

— Слишком суровый приговор тому, кто служил тебе не за страх, а за совесть.

— Тому, кто ничего не добился. — Мустафа-паша вперил взор в пришельца. — Ты клялся подорвать их гарнизон изнутри. Но именно нам, а не им пришлось отступить.

— Что скажут тебе в Константинополе? Что ты слаб, что ты струсил, что ты как командующий одряхлел, кончился и сбежал, увидев опасность?

— Можешь болтать сколько угодно, все равно скоро шакалы выедят твои бесстыжие глаза, вырвут твой окаянный язык, неверный.

— Значит, у нас с тобой одна и та же судьба. Так что лучше не терять времени.

— У меня нет времени на распутывание загадок, а у тебя оставаться в живых.

— Ты бросился на корабли, устрашившись спешащих на подмогу христианам сил. Советую тебе перевести дух. Спроси себя, отчего, если противник столь могущественен, он все же не решается сразиться, не кидается на тебя, а отступает. Что-то не похож он на жаждущего отмщения разъяренного волка.