Сенор лежал, думая о том, был ли подлинным пережитый им кошмар. Он поднес к глазам свои руки. На них были свежие розовые шрамы. Полукруглые шрамы, похожие на следы от укусов... Ошеломленный и подавленный новой неразрешимой загадкой, он уставился невидящим взглядом в пустое небо над собой.

– Как я здесь оказался? – хрипло спросил он у женщины спустя несколько долгих минут.

– Не знаю, – Лаина смотрела на него чуть отчужденно. – Я была в каком-то подземелье и меня охраняли глонги. Потом появилось что-то... Оно уничтожило глонгов и, по-моему, убило меня... Оно было ужасным... Но затем я очнулась в этом лесу и рядом был ты...

Она помолчала, нахмурившись. Какая-то неотвязная мысль не давала ей покоя.

– Герцог, ты должен знать об этом больше меня, – сказала она наконец. – Кто, если не ты, мог спасти меня от глонгов?!..

Он нашел в себе силы иронически улыбнуться.

– Должен знать больше?.. Я помню только, как они ели меня живым...

Лаина спрятала лицо в ладонях, а он медленно поднялся на ноги. Они находились среди леса, тянувшегося во все стороны под лиловыми небесами, и это место не слишком отличалось от того, где он впервые увидел женщину народа колодцев. Сейчас она мелко дрожала от холода и ее губы посинели – на ней было только разорванное глонгами окровавленное платье.

Он снова поднес к глазам свою руку. На безымянный палец был надет перстень Сдалерна. Камень в нем был темен, как ночь. Сенор обернулся к гнезду, в котором заново родился. Оказалось, что ложем ему служила поющая шкура. Под нею он нашел древний меч в кожаных ножнах и Зеркала Короля Жезлов, тускло блестевшие россыпями инея.

Герцог не стал предаваться бесплодным мыслям о том, кто спас его на этот раз и вернул ему его амулеты. Главное, что он все еще оставался живым, хотя и чувствовал себя бесконечно уставшим.

– Колодец Тагрир там, – сказала Лаина, показывая рукой в ту сторону, где садилось тусклое здешнее светило.

– Откуда ты знаешь? – раздраженно бросил герцог.

Женщина удивленно посмотрела на него. Ее зрачки были расширены.

– Разве ты не чувствуешь этого? – тихо спросила она.

Он шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и двинулся в сторону заката.

* * *

Голодные и замерзающие, они медленно шли через леса глонгов, каждую ночь рискуя снова встретить оживших мертвецов. На Сеноре были доспехи из хитина и кожаные сапоги; шкуру синего кота он отдал Лаине, которая осталась почти без одежды.

Негреющее лиловое светило освещало их путь днем; в спину подталкивало ледяное дыхание океана. По ночам они пытались отогреться у костра, который Сенору удавалось развести с большим трудом при помощи заклинаний и высушенного под одеждой мха... Герцог садился спиной к огню, каждую минуту ожидая нападения из окружавшей его темноты. Но потом чувство постоянно грозящей опасности притуплялось и оставались только всепроникающий холод и тоскливая пустота.

Так он сидел всю ночь, проваливаясь временами в тяжелое тревожное забытье, и тогда его можно было убить голыми руками. Усталость и безразличие были такими, что красивая женщина, спавшая рядом, не волновала его, а лишь вызывала глухое раздражение. В конце концов, именно она втянула его в эту историю. Чувствуя это, Лаина старалась быть ненавязчивой и немногословной, хотя сильно страдала от холода и тягот долгого пути. Она была дочерью одного из наместников герцога, которые в отсутствие Йерда стали хозяевами колодцев в Земле Мокриш, и жила в гораздо более мягких условиях.

Когда у нее были силы говорить, а у Сенора – желание слушать, она рассказывала ему все, что знала о своем народе, колодце Тагрир, в котором жила с детства, обо всем, что должен был знать сам герцог Йерд, но напрочь забыл.

Порой ему казалось, будто он вспоминает кое-что; казались знакомыми места, о которых говорила Лаина и в которых он никогда не был, люди, которых он никогда не видел. Потом он понимал, что такое бывало с ним и раньше, но это ничего не значило, – всего лишь игра воображения или ложная память о том, чего не существовало на самом деле и может быть, не будет существовать.

Из этих разговоров у костра он узнал достаточно, чтобы не выглядеть совсем уж дико в глазах своих подданных. Его беспокоило только одно – полное и безнадежное отсутствие личных воспоминаний.

Он пытался выяснить хоть что-нибудь о Гашагаре, но одно лишь упоминание этого имени вызывало у Лаины неподдельный ужас. Гашагар был настоящим проклятием народа колодцев, темной и почти обезличенной силой. По крайней мере, таким он был в женском восприятии. И это все, что Сенору удалось узнать о своем противнике.

Зато он услышал о некоем Зелеше, который, по словам Лаины, был старым врагом Гашагара, колдуном, почти равным ему по силе, а также покровителем самого герцога. Дочь Згида почти никогда не покидала колодцев, хорошо защищенных от зла внешнего мира; ее голова была полна легенд, суеверий и неясных воспоминаний, но для вернувшегося Йерда даже эти обрывочные сведения представляли немалый интерес.

Если верить Лаине, Зелеш также был достаточно темным и угрожающим существом, помогавшим герцогу только в силу какого-то довольно зловещего соглашения между ними, которое давно превратилось в легенду. Здесь женщина замолкала, но не оставалось сомнений в том, что именно это соглашение было причиной странной смеси жалости к герцогу и страха, испытываемого обитателями Земли Мокриш перед своим повелителем...

К концу их унылого путешествия Сенор с уверенностью обреченного предчувствовал, что встретится и с Зелешем, и с Гашагаром. Нечего было и мечтать о покое в его новых владениях. В его распоряжении была только короткая передышка, дарованная Богами Земли Мокриш.

* * *

Дневное светило восходило четыре раза, прежде чем к концу четвертого дня они разыскали человеческое поселение, которое Лаина называла колодцем Тагрир.

Сумерки сгущались и превращались в ночь, казавшуюся бесконечной. Только изумрудное зарево на горизонте напоминало о том, что кончается все, даже тьма. Небесные огни, холодные и колючие, дрожали в морозном воздухе. Двое людей медленно пробирались сквозь редеющий лес и их дыхание легкими исчезающими облачками возносилось к небу.

Призрачный серебристый свет ночного светила, повисшего над верхушками деревьев, обрисовывал в чернильном мраке далекую горную цепь, застывшую, словно цитадель вечности в ожидании смешных двуногих существ, и способную одним своим видом вызвать гнетущую тоску в их уязвимых сердцах...

Они вышли на голое заснеженное плато, где карликовые, изуродованные постоянно дующим ветром деревья росли на склонах глубоких оврагов, и Сенор еще издали увидел край гигантской воронки, над которой было разлито сияние множества огней, обещавших приют, тепло и еду. При виде этого сияния Лаина радостно вскрикнула и они поспешили к человеческому жилью, столь редко встречающемуся в ее неприветливом мире.

Стражники колодца появились неожиданно и герцог невольно отдал должное собственным солдатам. Небольшой отряд всадников на длинных приземистых лошадях, покрытых густой шерстью, как будто вырос из-под земли, окружая гостей кольцом, пока кто-то из стражников не узнал, наконец, пропавшую дочь Згида.