Ротанкси горько рассмеялся:

— Покровительство этой банды убийц, воров и насильников, защита, которую вы осуществляете в Касре? Да я скорее соглашусь, чтобы меня бросили в стаю волков!

Ннанджи дернулся и полупривстал, потянувшись к своему мечу. Потом сел, тихонько выругавшись.

Но Уолли сумел справиться со своим характером.

— Я не имею в виду того, что происходило в Касре в первые дни после прибытия воинов, милорд. Это позор. Но так бывает не всегда. До нас не было сбора в течение многих столетий. Как только сбор присягнул, Лорд Боарийи навел дисциплину. Старейшины говорят, что в Касре никогда не было так спокойно, как сейчас. Девушки могут безопасно ходить по улицам среди ночи. Воры и грабители исчезли. Я предлагаю тебе то же для ваших семи городов. И для всех остальных.

Ротанкси пристально взглянул на него:

— Ты думаешь, что обладаешь подобной властью?

— Я обладаю бесконечной властью. Воины поклялись мне умереть, не задавая вопросов. — Все, за исключением этого злого молодого человека, сидящего рядом со мной. — Если я скажу им, что колдуны друзья, они будут вести переговоры с друзьями. Я могу заставить их поклясться в этом.

Колдун холодно взглянул на него, но он излучал одну предупредительность.

— Ты сказал «для всех остальных»?

Уолли улыбнулся:

— Я верю в успех. Для четырнадцати городов петли, бесспорно. Для остальных городов Мира это будет несколько труднее и потребует некоторого времени. Но я могу ввести новую сутру для людей, которые сейчас здесь. Я могу потребовать от них, чтобы они поклялись ее повсюду распространять. Богиня принесла их сюда. Она унесет их обратно. Они смогут передать содержание сутры другим. У нас сейчас здесь собрались не все воины Мира, милорд, только небольшая их часть. Но при доброй воле обеих сторон… Я верю, что твоим колдунам есть что дать Миру. — Он показал на пергамент и перо. — Одно это очень нужно. Жрецам и купцам… даже воинам.

Колдун думал, поджав губы и не глядя на Уолли. Через некоторое время он сказал:

— Это очень странная идея, Лорд Шонсу! Ты много раз удивлял меня, но никогда так сильно! Позволь мне подумать.

Он медленно поднялся и пошел по палубе.

Уолли почувствовал, что дрожит от холода. Но его била еще и лихорадка надежды. Он взглянул осторожно на Ннанджи.

Ннанджи улыбался.

Уолли удивленно спросил:

— О чем ты думаешь?

— Я думаю, он пойдет на это, брат! — Ннанджи был возбужден. Ннанджи был доволен! Его черная злость исчезла. Так, значит, «аргумент для колдунов» подействовал и на него тоже? Уолли следует применить его и к остальным Седьмым. Он был удивлен, но еще он чувствовал и громадное облегчение.

— Новой сутре придется быть под номером тысяча сто сорок пять, — сказал Уолли, — не слишком удачное число для завершения списка. Но не могу же я ее всунуть между остальными.

— А тринадцатая? — рассмеялся Ннанджи. Конечно! Сутра тринадцатая просто отсутствовала. Зная сутры, но никогда не уча их, Уолли не мог подумать об этом, но каким-то образом сразу после слов Ннанджи он вспомнил, что существовал даже каверзный вопрос на экзамене Первых — тринадцатая сутра. Двенадцатая определяла их обязанности по отношению к жрецам, четырнадцатая — к гражданским. Не говорила ли раньше пропущенная сутра об обязанностях перед колдунами, сутра, уничтоженная в момент возникновения вражды?

— Тогда сделаем сутру номер тринадцать! — сказал Уолли, чувствуя, что совершает нечто значительное.

Ротанкси вернулся и, ни слова не говоря, достал свои письменные принадлежности и надел очки на нос, чем вызвал приступ веселья у Ннанджи. Он открыл бутылочку с чернилами, стоящую рядом с ним, и принялся писать. Ннанджи удивленно воззрился на него, потом вопросительно повернулся к Уолли.

— Это величайшая магия колдунов, Ннанджи. Лорд Ротанкси оказывает тебе большое доверие, позволяя присутствовать при этом таинстве.

— Но что он делает?

Уолли попытался объяснить, и невидимые брови его товарища поднялись невозможно высоко, сдвинув семь мечей на его лбу. Откладывает про запас слова?

— Какую сутру ты предполагаешь для воинов, Шонсу? — спросил Ротанкси, сдвигая очки.

Уолли сказал, и он записал ее.

— Ас вашей стороны? — спросил Уолли.

— Как насчет такого? «Сила является прерогативой воинов. Знания колдунов не должны использоваться для убийства или создания оружия».

— Очень хорошо, — ответил Уолли. Колдун отложил свои письменные принадлежности и снова погрузился в размышления, глядя на мачты и скатанные паруса.

— Я пойду принесу какие-нибудь одеяла, брат! — сказал Ннанджи сквозь стук зубов.

Уолли покачал головой. Уйти сейчас — значило бы нарушить хрупкое равновесие переговоров. Серный запах снова поплыл над Рекой, корабль грузно покачивался на волнах, но история делалась здесь и сейчас. Его жизнь в качестве Шонсу будет оцениваться по тому, что происходит в данный момент.

— Воины убили тысячи колдунов за эти годы, — пробормотал Ротанкси, — а теперь, когда мы стали сильны, они захотели мира. — Он просто повторял свои аргументы.

— Больше чем три сотни воинов погибло за последние пятнадцать лет. Наша сторона тоже пролила кровь.

Колдун кивнул, а потом снова застыл, как будто замороженный.

Спустя долгое-долгое время его лисьи старые глаза обратились к Уолли.

— Это должно сработать! Я убедился, что предводитель воинов — человек чести, милорд. Я думаю, что в эти последние недели ты по-настоящему победил меня.

И это было истинной наградой.

— Я поговорю с воинами, — сказал Уолли, — кто поговорит с колдунами? Существует ли Великий Волшебник Вула?

Ротанкси покачал головой.

— У нас есть совет тринадцати. В нем существуют партии — те, кто хотят прогнать варваров-воинов, и те, кто считает, что миссия колдунов — нести знания, что правление — не наше дело.

— Ястребы и голубки?

— Мм? Хорошая метафора! Сознаюсь, что я был ястребом, милорд. Если я перешел в другой лагерь, то могу надеяться на некоторый перевес. Впрочем, если меня захотят слушать.

— А почему нет?

Он цинично улыбнулся одними глазами:

— У меня будут те же проблемы, что и у тебя, — меня назовут изменником.

— Я был очень осторожен, — сказал Уолли, — никому не разболтал то, что слышал от тебя.

Ротанкси пожал плечами:

— Я обвинял в варварстве воинов, милорд, но и мы, колдуны, тоже не лишены некоторых варварских черт.

— Но… это ниже твоего достоинства, милорд, — заикнулся было Уолли.

— Мм? Достоинство — хорошая награда, но плохое утешение. Ну и, как ты понимаешь, я не могу ничего сделать с другими орденами. Только Вул.