тогда парень сзади нас снова гудит; но Малыш просто гудит в ответ; и потом такой смотрит в зеркало заднего вида автобуса, и улыбается, и говорит в пустоту: я тоже гудеть умею…

— Уже, сказал я пустому магазину, когда вышел и увидел; в смысле, ведь только в понедельник повесил табличку — и уже; но, наверное, чего еще ожидать, когда пробуешь что-нибудь новое; в смысле, что здесь вообще знают о бейглах в нью-йоркском стиле?; сперва людей надо убеждать — это само собой разумеется; потом, может, если повезет, создашь нишу; и если все получится, и ты станешь известен, и отождествишься со своей нишей, тогда и появляется возможность: можно открыть вторую точку, может, третью: твое имя запомнят; но чудес не жди, зато жди сопротивления; но вот это — должно быть, это сделали, когда я пошел на склад, подмести; но кто знает? — может, так уже висит два дня; Бейглы, Сделанные Руками, такую я написал табличку; и вот они взяли фломастер и заменили «Р» на «П»; ну очень смешно…; но чего еще ожидать — это не последний раз; ну и бог с ним; но, с другой стороны, всегда остается шанс, что это будет еще не самое худшее в бизнесе…; слушайте — кто тут скажет наверняка; и все же в следующий раз повешу табличку повыше — может, вон туда, над холодильником…

— Черт, подумал я, когда открыл письмо: да — наконец-то эти жмоты раскошелились!; и ты знаешь, что праздновать я отправился прямиком в «Миллрейс»; четырнадцать месяцев клянчил, писал заявки и копил межведомственные одобрения, и — и сволочи наконец расщедрились!; твою мать! — я имею в виду, я сперва даже не поверил своим глазам!; ты знаешь, факультет антропологии в университете Роллы не назвать ведущим — у него бюджет наверняка одна пятая химического, одна двадцатая того, что дают компьютерному центру, — так что две тысячи зеленых — это большая победа; но разве они могли устоять?; лодочники, или их предки, трудились в этих краях веками — изучить их вполне логично; практически непаханая нива, а значит, идеальный материал для направления «устная история»; со времен индейцев люди в округе зарабатывали, предоставляя речной транспорт; это исторически традиционный заработок, с происхождением сродни почтовым станциям и дилижансам, но теперь в основном посвященный туристической деятельности: они перешли от торговцев-осейджей, занимающихся бартером племенного скота, к современным внутренним туристам на речных экскурсиях, по шесть штук на буксире; всего лишь управляя судном или сдавая его — сегодня в основном каноэ и гребные лодки — лодочники сводят вместе так много всего, подлинный инфаркт бинарных противоположностей: суша и вода, прошлое и настоящее, приезжие и местные, движение и покой, коммерция и отдых, вечное и преходящее, — и кто знает, что я там еще раскопаю; когда я обсуждал возможность исследования лодочников с профессором Д’Ачерно, он согласился, что они отвечают практически всем критериям исторического сословия — причем их приречные традиции и практики торчат у нас прямо под носом, и мы даже усом не ведем: эти люди практически не задокументированы; так что, когда я сидел с профессором в его кабинете, — ну, мне, без ложной скромности, правда показалось, что я совершил переворот (и добавлю, я в это верил и потом, даже когда проект устной истории Национального фонда поддержки искусств отказал моей заявке на похожий грант); смотря у кого спросить, у южной Миссури насчитывают около тридцати пяти полноценных русел; но я сосредоточусь на водных артериях нагорья Озарк-Уошито, чтобы исследование оставалось локальным и конкретным: Куртуа-Крик, Мерамек-Ривер, Хазза-Крик, а может, доберусь и до Минерал-Форк или Литл-Пайни; думаю, на таких мелких ручейках много времени для обычаев, много времени для рефлексии, они должны подойти; я уже поговорил с владельцем «Проката Каноэ в Мисти-вэлли» в Стилвилле и знаю Джо Шиллера из «Каноэ у Джо» в Лисбурге, и они оба вроде бы в деле, поэтому думаю, что у меня все получится; надеюсь начать в течение нескольких недель, когда закончу другую свою работу; целью, значит, будет записать всех этих людей на кассету как можно естественней и откровенней, чтобы они просто рассказывали — о своей жизни, о своей работе, о себе: пусть будут сами себе тестами Роршаха; применю метод Малиновски, когда вмешиваешься как можно меньше: ведь мне не хочется гейзенбергнуть исследуемых в странное поведение; и все же это правда, это неизбежность: само присутствие диктофона выбьет опрашиваемых из колеи; необратимо помешает им вести себя или говорить так же, как когда диктофона нет; несмотря на непрерывные попытки решить проблему, еще ни один этнолог или антрополог с ней не совладал: ты неминуемо меняешь то, что пытаешься изучить; стоит только прийти — и то, что хочется запечатлеть, уже пропало; иногда это раздражает, но так уж мутирует информация; профессионалы все больше и больше смиряются с ситуацией и при этом осознают, что никакая интерпретация не спасает; но забавно: как раз сейчас у меня есть друг в Университете Роллы, его отец работает в фирме добычи драгоценных металлов, с офисом в Сент-Луисе; где-то дважды в год его отец ездит в Японию с чемоданом, набитым слитками, и он предлагал, когда поедет в следующий раз, привезти мне новенький цифровой диктофон, которые у них там продаются; в Соединенных Штатах они еще не совсем законные — спасибо давлению коммерческих протекционистов, — но для этнолога это настоящий подарок: они гарантируют абсолютно вечные записи с немыслимым, как мне говорили, качеством; у них, как у компакт-дисков, безумно высокое соотношение сигнал/шум, они практически не шипят; ну, понятно, мне бы такой очень хотелось — это беспримесная вечность; но забавно: похоже, эти два направления документирования и транскрипции к совершенству движутся противоположно друг другу: как только появляется идеально точная запись, повсеместно считается, что записываешь ты что-то совершенно неточное; другими словами, прогресс означает приближение к ошибке, выдвижение на первый план экспериментальной зыбкости; мы находим, что не можем найти ничего; мы все яснее видим, насколько неисправимо ошибаемся; самодовольство технологий доказывает необходимость эпистемологической скромности; ну, как можешь представить, для человека в моей области это несколько неудобно; мы-то привыкли окутывать свою неточность невинностью, но это больше не пройдет; и теперь наша демонстрация неудач совершенна и вечна — на что можно ответить только Хм-м-м-м…; и все же деваться некуда: надо работать по мере сил с тем, что доступно, что возможно; а потом просто надеяться на лучшее; это отрицание или негативная способность? — у меня ответа нет; так что просто прешь дальше, надеясь,