в голове мечет в разные стороны. Не успеваю фокусироваться на дороге. На светофоре торможу, чтобы отдышаться. Ломка по телу от напряжения высекает капли холодного пота. Вероятно, на одном адреналине, еще держусь в сознании. Все плывет и троит. От страха от переживаний наступает особо острая фаза психоза.

Определенно, чтобы сойти с ума в такой ситуации, достаточно остаться наедине со своими мыслями.

Заставить себя остановиться и вернуться назад, не имею не малейшей возможности. Я слишком надеюсь, что успею вернуться вовремя с помощью. От меня одной толку никакого.

Ловлю носом неповторимый аромат Вавилова, расплескавшийся по салону. Это слегка сдерживает детонаторы в мозгах от взрыва. Будто он рядом. Будто он шепчет.

Ты сильная. Справишься. Верь в себя и в нас тоже верь.

Я верю. Все закончится. Он обещал. А еще обещал, что в чем — то признается. Интуитивно понимаю, о чем шла речь, но очень хочу услышать из его губ.

Виртуозная волна дрожи пробегает по коже. Как за стержень хватаюсь за это ожидание. Дамир не дает пустых обещаний.

Мы не сгорим на рассвете. Мы выживем и станем сильнее.

Помутнение рассудка конечно неизбежно, но мне хватает наглости, это игнорировать. Словно мой заряд в одно мгновение подскакивает до отметки сто процентов.

Если Рина так борется за наследство, то почему я не могу побороться за любовь. Никто не ждет от меня решительности. Да и я ее не испытываю, но убедить себя в этом могу без проблем.

Укрепляюсь в этой стадии мнимого равновесия. Все получится и Дамир не пострадает, иначе бы нас попросту не выпустили живыми. Он им нужен для каких-то целей.

Жмурюсь, стираю накатывающие слезы. А потом открываю глаза. Абстрагируюсь, что честно сказать, получается далеко не сразу. Пристально рассматриваю в темноте каждый съезд. Вдруг мелькнет огонек заправки или круглосуточного магазина.

Кругом темно. Атмосфера как в заезженном триллере. Дешевом и предсказуемом, но в своей реальности жутком.

«Поворот не туда». По тематике очень подходит. Я только что побывала в лапах парочки каннибалов — садистов жрущих жизни без всякого раскаяния. Причем один из них моя сестра.

Фары брызгают по кустам ярко — желтым светом оставляя видимость вне зоны по нулям. Это не место — чертовы кулички.

Запоминаю каждый знак, что потом не заблудиться.

В моей жизни происходит, хрен пойми что. И пора бы внести, хоть в одну часть, немного порядка. Завершить процесс безумной ликвидации. Смертей с меня хватит. Это надо прекратить, а с остальным уже можно разбираться постепенно.

Еду еще несколько километров, пока не упираюсь глазами в придорожное кафе. Перед входом стоит патрульная машина. На позыве раскинувшегося облегчения ноги, совсем не кстати, наливаются свинцовой тяжестью.

Мало мне неприятностей, ко всему прочему, еще и части тела начинают отказывать. Ползу по парковке, как пораженный лунатизмом счастливчик. Через пластиковую дверь практически вваливаюсь.

Двое патрульных, размешивая в бумажных стаканчиках кофе, идут мне навстречу. Один из них щурится в довольно жесткой манере, чем вызывает эффект пригвождающий к месту. Я вдруг понимаю, что вывалить на них всю правду — изначально провалить дело.

— Помогите! — тонко всхлипываю и запускаю слезные железы мощным потоком.

Другой подхватывает за талию, когда я, вполне убедительно, сползаю по стене. Ноги в какой-то момент все-таки подводят.

— Авария? Где? — насторожено ровно задает вопрос.

Сглатываю, задерживаю дыхание, а потом поднимаю глаза, наполняя выражением неподдельного ужаса. И в этом состоянии, из правдоподобных версий, только одна.

— Меня похитил больной психопат. Он держит мою сестру и…и. и мой парень он …он. Я не знаю, что он с ним сделает. Помогите. пожалуйста. там недалеко. я запомнила как ехать, — говорю, а изнутри жарит словно кто-то раскалил на огне ножницы и теперь срезает крепеж внутренних органов.

Легкие вниз. Моментально начинаю задыхаться. Сердце туда же и пальцы немеют при оттоке крови.

— Гм. И что ты предлагаешь? Поверить на слово и ехать за тобой? — от такого заявления я и вовсе теряюсь.

— Но вы же должны мне помочь, — так трудно себя контролировать, что просто сдираю горло отчаянием.

— Конечно, поможем. Отвезем в отдел. Напишешь заявление. Кто. Где. При каких обстоятельствах… — усаживается так, что без сомнений, будет перечислять до утра.

— Вы не понимаете, что времени совсем нет, — прерываю и вцепившись руками в спинку стула, стремлюсь воззвать к состраданию судорожными всхлипами.

— Вань, да давай смотаемся. Если не врет, по рации своих дернем. Жалко девчонку Смотри вон, она как белочка под кустом, вся трясется, — вступается его напарник.

— Костян, с твоей жалостью, однажды перо в бок схлопочем, — шумно вздыхает и делает глоток, — Лады, кофе допью и поедем. Жди в своей машине, — кивает мне, неделикатно выпроваживая.

Я не бунтую, покорно возвращаюсь в салон. Открываю бардачок и убираю пистолет в широкий карман шубки. Очень надеюсь, что не пригодится. Да и вся моя импровизация весьма сомнительна, но выхода то у меня нет.

Живот ноет спазмом от разыгравшегося смятения. Я не хочу, но оно проникает и расползается по мне. Скручиваюсь и жму руль, пришептывая молитвы.

Плохой и хороший полицейский выходят. Костя садится на пассажирское сиденье, одаривая ободряющей улыбкой. Я всем своим видом транслирую страдания. Срок моей эмоциональной выдержки заканчивается. Руки трясутся, пока пытаюсь вставить ключ и завести двигатель.

— Может, я поведу? — мягко перехватывает и тормозит мой кистевой тремор.

Шепчу какое-то бессвязное согласие. Гейзер всех моих фобий вырывается липкой испариной, а потом отпускает, остудившись морозом, пока обегаю машину.

— Константин, — представляется, как только трогаемся с места.

— Ева.

— Красивое имя, а теперь рассказывай, Ева, что у вас там произошло.

Костя выглядит как монолитный памятник, это внушает некое спокойствие. Вопросы задает вкрадчиво. Не перебивает, когда отвечаю. Формирую относительно внятную ложь. Если выдам случившийся треш без цензуры, они просто — напросто, отвезут меня в психушку. Закончив доклад, называю точные координаты. Начинаю всматриваться в стекло и по привычке сползаю в раздумья, теряя нить разговора, пока окончательно не замолкаю до конца пути.

Все так сложно. И нет ни каких правил. Вавилов готов пожертвовать ради меня жизнью.

Разве так ведут себя со случайной любовницей?

Я трушу во всем, но в отношении чувств — гораздо смелее. И с легкостью себе признаюсь, что люблю его. Не путаю с элементарной благодарностью и внутренним замешательством, подменой каких-то понятий.

Это любовь. Сепарированная от всех других эмоций. Чувствуется иначе. Ярче и осознанней, пока не могу определиться с оттенками. Только уверенность в том что испытываю. Именно она, как страховка, не дает сорваться вниз. Держит в целости, залечивая кровавые трещины