В сполохах яркого огня и в густом дыму, словно демоны, носились крылатые силуэты литвинских гусар, разрушая все на своем пути. Но численное преимущество царского воинства все же сыграло роль. Первоначальная паника и хаос в рядах московитян прошли, команд ирам удалось-таки собрать своих подчиненных с других концов лагеря, и по гусарам и горожанам открыли мушкетный огонь. Московская дворянская конница наконец-то собралась для контрудара. Наемные рейтары также открыли огонь, правда, беспорядочный. Защитники спешно ретировались за высокие стены Двинска. Развернулись и ускакали гусары Кмитича, спешно ушли его курляндские солдаты, оставив после себя дым, груды убитых и раненых московитян и развороченные телеги и шатры. Ордин-Нащокин принял поспешное решение отступить к Режице за подкреплением, ибо он в этом проклятом для него бою потерял третью часть своего воинства, у него вышли из строя почти все осадные пушки, были перебиты почти все канониры. В итоге силы захватчиков так поредели, что продолжать осаду не было никакой возможности.

Надежда Кмитича на то, что царские войска далее на запад не пойдут, а так и останутся на линии Полоцк-Могилев-Бо-рисов-Новый Быхов-Гомель, увы, не оправдались. Прошел месяц май, вновь начался летний червень. С середины чер-веня воцарилось молодое лето, отцвел шиповник, белая и лиловая сирень, раскрылись цветы рябины. Оправившиеся от жестокой зимы, эпидемий в тылу и неудач на фронте войска московского царя вновь двинулись всепоглощающей лавиной на запад, грозя затопить всю страну. Особенно волновал полковника вопрос, пойдут ли московиты на Менск, туда, где было его фамильное поместье в Красном Селе и куда бежали из Орши члены его семьи. После взятия Борисова дорога на Менск была открыта, а сам город так же, как и многие города княжества, так и не был оборудован для эффективной защиты.

В эти тревожные дни Януш Радзивилл вместе с Гонсев-ским оставил армию, уехав на сейм в Варшаву. Несмотря на то, что гетман передал королю множество московитских пленных: воевод, попов, офицеров… Ян Казимир холодно принял Радзивилла. Литвинский князь даже поругался с польскими из-за денег — ему не желали выплачивать требуемую сумму на военные нужды. Польский король обвинил Януша в растрате денег и в интригах с Москвой и казаками.

— Я дал им шанс исправиться. Они не захотели, — говорил гетман Гонсевскому, — ну что ж, пусть пеняют сами на себя.

2 июля казаки Золотаренко переправились через Березину и были уже в Смолевичах. Здесь наказны гетман Золотаренко встал лагерем, поджидая полки Хитрова, обещанные в помощь. До Минск-Литовска захватчикам оставалось пройти каких-то девять миль. Но просто ждать Хитрова Золотаренко было явно скучно, и он направил часть казаков черниговского полковника Поповича на Свислочь, который «под мечь пустили, а самое место и замок огнем без остатку сожгли». На Менск помимо Золотаренко и Хи-трова двигался передовой и сторожевой полки царской армии.

В самом же Менске у литвинов больших сил не было — многие горожане, узнав о близости царской армады, ушли из города на запад. Бежали не только горожане, но и селяне, хуторяне — уже все были наслышаны о жестокостях захватчиков, о печальной судьбе Свислочи, Мстиславля, Гомеля, Орши, Борисова, Полоцка… Царю так и докладывали: «В Менску людей нет». Оборонять неукрепленный Менск было немыслимо против такого войска. Правда, задолго до войны мещане города добровольно согласились дать деньги «на направу валов Менских зруйнованых и брам». Увы, реальных работ по строительству минских укреплений или их ремонту так и не проводилось. Куда ушли деньги минчан — осталось загадкой. По причине невыплат жалованья стали бунтовать и польские солдаты, расквартированные в Менске. Они даже ограбили местную синагогу и православную церковь, грозили и другими бедствиями. Солдатам выплатили долг, и те уехали в Польшу буквально за несколько дней до появления вблизи города войск Москвы. Впрочем, город оставался важной базой, где концентрировались войска Литвы, и литвины не думали сдаваться без боя.

3 июля 1655 года, рокового для города, в пяти верстах от Менска захватчиков окольничьего Хитрова, воеводы Якуба Черкасского и казаков Ивана Золотаренко встретило небольшое менское войско — менее тысячи человек. Здесь же был и вездесущий пан Кмитич с сотней легкой кавалерии — все, что разрешил взять с собой для обороны Менска Януш. Кмитич не мог не прийти на помощь городу, который считал по праву родным. Здесь было его поместье, жила любимая и заботливая баба Катя — старшая кузина отца, здесь Кмитич часто бывал и любил гостить в детстве. В Менске Кмитич провел и свое последнее беззаботное и счастливое лето детства перед отправкой на учебу в оршанский костел Святого Михаила Архангела. Православная бабка Катя, впрочем, никогда за то не гневилась на отца Кмитича и на него самого. В чистом аккуратном Менске мирно уживались католики, православные и протестанты, а также татары-магометяне и иудеи. Такой же многоконфессиональной была и семья Кмитичей: баба Катя — православная, как и мать Кмитича, отец — католик, православным был и брат Микола, а вот сам Самуэль подался в реформацию. И никто его за это не хулил.

И вот теперь Кмитич пытался защитить родной город, понимая, правда, что сил слишком мало. Конницу Кмитич оставил под командованием менского воеводы, а сам принялся устанавливать пушки и командовать немногочисленной батареей. И горстка литвинских смельчаков отбила первый натиск врага, разгромив московитскую конницу стрельбой из мушкетов и пушек. После нового ожесточенного боя, понеся потери и потеряв пятнадцать человек пленными, эти защитники города вынуждены были отходить назад. Московиты начали преследование и буквально на плечах литвинов ворвались в Менск. Завязались уличные бои. Первые минуты боя преимущество было за оборонцами: они стреляли из-за углов домов, из окон синагог, церквей, костелов и протестантских храмов. Особенно яростный огонь обрушился на головы захватчиков из окон бернардинского монастыря и семинарии базилиан Греко-униатского ордена святого Василия Великого. Московиты не смогли взять эти крепости с ходу штурмом. Сюда подкатили пушки, и артиллерия принялась сотрясать стены обоих зданий калеными ядрами. В ход пошли зажигательные гранаты и даже бочки с порохом. Здания семинарии и монастыря начали рушиться… В это время на головы захватчиков из окон домов летели камни, стулья, столы и пустые сундуки. Почти все царские ратники, кто ворвался в город в первых рядах, полегли под пулями и ядрами оборонцев, а те, кто схоронился — отпрянули. Увы, устоять защитникам Менска перед напором моря людей все равно было невозможно. Часть городского гарнизона отошла к Замковой горе, разобрав за собой мост через Свислочь, и укрылась за стенами замка. Однако Хитров быстро восстановил мост, перешел реку и обложил замок пехотой. Московиты пошли на штурм замка, где засел Кмитич, но по ним вдарили пушки-штурмаки и мушкеты. Пехота, теряя убитыми и ранеными более пяти десятков своих ратников, отпрянула от стен крепости, и началась яростная бомбардировка замка гранатами, ядрами пушек, петардами и факелами. Защитники отвечали плотным огнем своих орудий, благо в замке было много запасов пуль, ядер, пороха, селитры. Было достаточно воды и продуктов.

— Мы здесь и перезимовать сможем! — подбадривал своих ратников неунывающий воевода Ивашко Жидович, средних лет худощавый мужчина, перебегая от бойницы к бойнице, от окна к окну, без шляпы, с растрепанными длинными русыми волосами, без камзола, лишь в белой рубахе с расстегнутым до середины груди воротником. Свои кружевные манжеты он оборвал и закатал рукава до локтей. Внутри замка было душно от дыма, огня и скопления людей. К тому же и день выдался жарким. Оружия в замке было в разы больше, чем самих защитников: в каждой бойнице, в каждом окне стоял мушкет и ящик с гранатами. Солдаты стреляли из мушкетов, перебегая от окна к окну, поджигали фитили гранат и швыряли вниз на головы штурмующих. Первый этаж надежно обороняли канониры с четырьмя пушками. Тут распоряжался Кмитич. Его слушали пуще Жидовича. Из окон первого этажа не переставая били две картечницы. Однако, несмотря на всю отвагу защитников, менский войт понимал, что долго в замке не продержаться: стены фортеции ежеминутно содрогались от пушечных выстрелов, ежеминутно кто-то из его солдат падал сраженным на пол, окна превращались в зияющие дыры с выбитыми решетками, дым заполнял холлы и залы, где-то горела мебель… Защитники с трудом успевали гасить огонь. То и дело с какого-нибудь дымного угла слышались крики: