– Это для праздника, – сказал он. – В конце концов ради него можно пойти на жертвы.

– Откуда ты взял их? – спросила Лилиас.

– На водопаде, – ответил он, – в наших владениях.

– Я не знала, что там водится рыба.

– Я шел мимо, увидел, как из воды выпрыгнула рыбина и подумал, что она должна быть вкусной едой. Поэтому я вернулся домой, взял удочку… и поймал вот это.

– Замечательно! – воскликнула Лилиас. – Рука провидения! Пауль, благодаря тебе мы сможем устроить праздник.

– У нас есть немного муки, и мы испечем хлеб, – предложила я.

– Хлебы и рыбы, – сказала Лилиас. – Почти библейское чудо.

Праздник удался на славу. Пришли почти все дети. Но не было Анны Шрайнер. Ее отец сказал, что Рождество – это время молитв, а не веселья. Бедная маленькая Анна! Едва ли она получила много радости от такого Рождества.

Мы приготовили рыбу. При малом ее количестве мы ухитрились сделать несколько блюд. Мы сумели даже достать лимонад. Если дети и не переели, то наигрались вдоволь.

История с рыбами разошлась по городу. Пища! Обнаруженная в речушке, которая протекала по земле Рибек-хауса! Люди вооружились удочками и отправились ловить.

Не думаю, что многим сопутствовала удача, но даже небольшая прибавка к скудному столу была в те дни счастьем.

Начался январь. Почти ничего не изменилось, только еды стало еще меньше, и исчезла всякая возможность ее подвоза в город. Увядали надежды на скорое избавление.

Майра поправлялась на удивление всем. Она была еще слабой и нервной, но галлюцинации прекратились. Ей уже с трудом верилось, что они вообще у нее были.

Я решила выбраться к ней в день следующего визита доктора – мне хотелось самой услышать, что он скажет о ее состоянии.

Мне показалось, что он считает Майру истеричной женщиной, которой не удалось без затруднений приспособиться к новой стране, тем более в сложившихся обстоятельствах. Он все глубже верил, что причина болезни – укус какого-то ядовитого насекомого. Однако худшее было позади, и больная с каждым днем все увереннее возвращалась к нормальной жизни. Она нуждалась только в хорошей еде, достать которую было совсем не просто, но главное – ей предстояло уверовать в собственное выздоровление. Тогда все будет в порядке.

– Не забывайте про Сетку от москитов по ночам. Избегайте мест, где много насекомых. Я в самом деле думаю, что мне больше не понадобится посещать вас.

Это была одна из немногих хороших новостей.

А примерно через неделю после этого я в очередной раз направилась проведать Майру и, когда подходила к дому, поняла – снова случилось нечто ужасное. Кричали слуги, которые, казалось были повсюду. Говорили они все разом. Я не понимала их языка, хотя несколько слов все же разобрала.

Ясность внесла миссис Прост, тоже оказавшаяся в саду; она подошла ко мне и рассказала, что же случилось. Один из мальчиков, удивших днем рыбу у водопада, обнаружил в воде тело маленького глухонемого. Мальчик сразу побежал к Нджубе.

– С тех пор он стоит на коленях и смотрит в воду. Просто ужасно. Бедное дитя.

– Как это могло произойти? – спросила я.

– Мы теряемся в догадках, – сказала миссис Прост. – Вы помните, как он исчез. Все решили, что он сбежал из дома. А он все это время лежал мертвым в воде.

Тот день навсегда отпечатался в моей памяти.

Стоит мне почувствовать запах красного жасмина, он явственно встает у меня перед глазами. Я вижу Нджубу у воды на коленях. Мне никогда не доводилось сталкиваться с таким горем. Когда к речушке пришли мужчины, чтобы вынуть тело, Нджуба все так же стоял на коленях. Потом он со стиснутыми руками поднялся.

– Это мой мальчик. Его убили. Я не забуду. Любан за руку отвела его в хижину, и скорбные причитания доносились оттуда весь день.

Без сомнения мальчик был убит. Многие признаки говорили о том, что его удушили и только потом бросили в воду.

– Кому мог помешать маленький мальчик? – вопрошала Майра.

– И чем, – добавила я.

– В какое ужасное время мы живем. Вы не думаете, что его смерть как-то связана с войной?

– Не знаю. Он не мог причинить вреда ни одной из сторон.

О таинственной гибели глухонемого говорили несколько дней. Кто это сделал? И почему? – именно такие задавались вопросы, и именно на них никто не мог ответить.

Но когда люди поглощены множеством неотложных забот, загадочная смерть местного мальчика не может долго удерживать их внимание.

С течением времени жизнь неизбежно должна была стать еще труднее. Мы сознавали страшную опасность, в которой находились. Каждый новый день начинался с вопроса – не сегодня ли буры пойдут на приступ. Правда, непосредственно перед началом осады гарнизон был усилен; солдаты попадались на каждом шагу; взять город врагу удалось бы только ценой большой крови.

Лилиас казалась воплощением силы и рассудительности; дружба ее с Джоном Дейлом крепла, и я все чаще ощущала себя лишней в школе, тем более что то и дело гостила в Рибек-хуасе. Майра нуждалась в моем обществе больше, чем когда-либо.

Я лучше узнала Пауля. Мальчик он был приятный, и мне казалось, что ему по сердцу опасная жизнь в осажденном городе. Риск возбуждал его, он был куда интереснее размеренно, однообразного мирного существования. Он учился стрелять, чем занимались многие мальчики его возраста, но, конечно, им не давали боевого оружия, которое приберегалось на случай настоящего сражения.

Я так часто гостила теперь в Рибек-хаусе, что превратилась чуть ли не в члена семьи.

Отношение Миссис Прост ко мне казалось несколько двусмысленным. Я никак не могла понять, как она воспринимает меня. Иногда я была в ее глазах желанной гостьей, и она прямо-таки источала доброжелательность. Но, случалось, посматривала на меня с известной подозрительностью. Это меня немного удивляло, поскольку женщина она была предсказуемая и почти не способная отклониться от раз и навсегда утвердившихся представлений.

Она явно привязалась к Майре. Майру любили все. Майра была внимательна к слугам и никогда не выказывала даже малейшего раздражения. Она казалась настолько не похожей на свою мать, насколько могут различаться два совершенно посторонних человека. Мягкость, обходительность и доброжелательность придавали Майре особое очарование.

Я понимала чувства миссис Прост по отношению к Майре, но что касается меня, то домоправительница как будто разрывалась между дружеским расположением и странной холодностью.

Причина такого отношения открылась мне в один прекрасный день и поразила меня.

Майра, как обычно, прилегла – она до сих пор все еще быстро утомлялась – и миссис Прост пригласила меня посидеть с нею в гостиной.

Я устроилась поудобнее, и вдруг манера поведения домоправительницы показалась мне явно необычной. Она словно бы принуждала саму себя выполнить некую неприятную обязанность.