В тот же день царь рассказал мне (о следующем случае, произошедшем) несколько лет тому назад в Москве. По его распоряжению казнили некоторых бунтовщиков. (В России) осужденные идут на казнь не связанные; им даже не завязывают глаз; они сами бросаются наземь перед палачом, растягивают руки и вытягивают ноги и кладут голову на (плаху). Один из бунтовщиков лег плашмя на землю, протянув руки вдоль (тела); (затем) ему отсекли топором голову. (Тут) царь увидел, как обезглавленный труп приподнялся на руках и на коленях и простоял в таком положении целую минуту, после чего снова повалился наземь. (Рассказ этот) заслуживает веры, так как слышал я его из собственных уст царя, (а) царь не склонен к вымыслам. (В заключение) царь, который весьма здраво обо всем судит, выразил мысль, что, несомненно, у этого преступника жилы были (сравнительно) тонкие — обстоятельство, замедлившее истечение крови и через это на более долгое время сохранившее в теле жизненные силы. Подобные же (случаи), (происходящие) от той же причины, наблюдаются и на птицах, в особенности на курах, которые, будучи обезглавлены, иной раз долго еще бегают по земле.

1-го. Крестили сына (у) князя Меншикова и назвали его Сампсоном. Крещен он per aspersionem, то есть через окропление, а не общепринятым в России способом, per immersionem, то есть через погружение. Все же (ребенка) принесли крестить голым. Тотчас после крещения, со стен крепости и на Адмиралтейской верфи открылась круговая пушечная пальба. По приказанию короля Прусского прусский посланник Кейзерлинг, который вместе с другими иностранными посланниками присутствовал на (крестинах), а (затем) в тот же вечер уехал к себе на родину, в Пруссию, возложил на новорожденного принца орден Великодушия (Genereusite), представляющий маленький голубой эмалированный крест. Все мы обедали (у князя Меншикова).

В тот же вечер, в 7 часов, я выехал из Петербурга и прибыл ночью в Дудергоф.

(Большого) труда стоит (иностранным) посланникам (в России) добиться того, что им следует по праву. Однако порой получаешь требуемое, пуская в ход, для побуждения (русских), бранные слова. Пришлось (браниться) и теперь, когда я хлопотал о лошадях для предстоящего путешествия. Безвозмездно (приказ) соглашался дать мне только 24 лошади, за прочие же, нужные под мои вещи, представлял мне платить из собственного кармана, а требовалось их сверх (тех 24) еще 50. Наконец, после долгих споров, приказ согласился на то, чтобы я нанял лошадей, привезших из Москвы (в Петербург) зерно и муку, с тем чтобы по приезде моем в Москву расход этот был мне возмещен (правительством). Нанял я этих лошадей по 4½ рубля за пару и отправил на них вперед, в Москву, свои вещи и большую часть людей, а затем сам последовал за ними на почтовых.

2-го. Ехал я через Ингерманландию прежней, описанной выше дорогой. За (Ингерманландской) границей, в (самой) России, дома, помещение, пища, напитки и все прочее становятся лучше. Те 24 почтовые лошади, на которых я ехал, заменялись свежими через каждые 25–30 верст. Сопровождали меня пристав и 12 морских солдат (mariner); распределены они были между мной и моими людьми, ехавшими впереди. Хотя, в сущности, я могу обойтись и без них, тем не менее попросил о назначении (этого конвоя), чтоб русские не отвыкали от старых порядков по части (меры для) охраны (иностранных) посланников.

3-го. В 9 часов вечера я прибыл в Новгород. Там меня впустили в царский дом. Так как в день моего выезда из Петербурга один из сопровождающих меня в путешествии людей сломал себе ногу, то из-за него я остался на ночь в Новгороде. Опасаясь, как бы путешествие и сильные морозы не повредили ему, я хотел было оставить его здесь; но во всем городе не оказалось ни одного фельдшера, а потому я поневоле увез его с собой, несмотря на его болезненное состояние. Отмечаю это для будущих (путешественников) по России: пускай они берут с собой повсюду людей всяких профессий, которые могли бы им понадобиться, — иначе они почувствуют себя здесь вполне связанными.

4-го. В полдень выехал из Новгорода. Всюду на дороге попадались царские подворья; останавливался я в них на время перепряжек, а затем ехал далее.

6-го. Ночью между Торжком и Тверью три раза менял лошадей в лесу; ибо в (тех) трех деревнях, [где находятся ямы?], еще не прекратилась чума, и (деревни эти) оцеплены.

7-го. В 8 часов приехал в Тверь. Местный комендант позвал меня к себе кушать. У него я (видел) то же представление, что и в прошлом году, во время путешествия моего из Нарвы в Москву. Вечером, близ Клина, я нагнал своих людей, отправленных вперед (из Петербурга) с вещами.

8-го. В 9 ч. счастливо и благополучно приехал в Москву.

9-го. Приехали мои люди и вещи, сделавшие на тех же лошадях, без перемен, 130 миль от Петербурга до Москвы за 13 дней.

В Москве происходят ужасные разбои и грабежи. Между прочим, случилось следующее. Вечером, один из секретарей царской Немецкой канцелярии [Посольского приказа], г. Остерман, прибежал к моим воротам без шапки и стал в них стучаться. (В это время) я преспокойно сидел себе дома. (Оказывается), невдалеке от моего подворья на него и на морского капитана барона Фридриха Вильгельма фон Виллемовского, а равно на находившихся при них двух морских солдат напали так называемые разбойники. (Остерман) сказал, что оставил (Виллемовского) и солдат, окруженных разбойниками. (Тогда), по моему приказанию, все мои люди, схватив оружие, (бросились) спасать (Виллемовского). Нашли они его полумертвым и раздетым. Солдаты (были) до такой степени изранены и избиты, что не могли стоять (на ногах). Полумертвых этих людей принесли ко мне на подворье, где мой камердинер, фельдшер по ремеслу, сделал им перевязку. По осмотре (Виллемовского обнаружилось, что) он получил восемь смертельных ран в голову. После того как ему сделали перевязку, он все время находился в забытьи и молчал.

Разбойники представляют в Москве истинное бедствие. Выйти вечером на улицу — значит подвергнуть свою жизнь опасности. Зимой без уличных убийств и грабежей не проходит ни одной ночи. Утром на улицах находят трупы ограбленных. Возле (самого) моего подворья и в (ближайших) его окрестностях за время трехмесячного пребывания моего в Москве убито 16 человек, несмотря на то что я часто высылал стражу, чтоб подстеречь этих злодеев.

На другой день сам царь, прибыв ко мне на дом, посетил умирающего Виллемовского, которому в то время было весьма плохо. Перенести его не представлялось возможности ввиду его состояния, и спустя три дня он наконец умер на моем подворье. Похоронили его через несколько дней. На погребение были званы царь, иностранные посланники и все находящиеся здесь морские офицеры. По принятому в России обычаю, всем розданы были золотые кольца, стоимостью каждое в 3 рубля. На (кольцах этих, украшенных) черным бантиком, вырезано имя, день рождения и день смерти покойного. (:В России участвующим на похоронах раздаются или такие кольца, или серебряные ложки.:) (На похоронах) была (тризна) и веселая попойка. За (гробом) мы шли пешком через весь город. Так как хоронили морского офицера, то царь занимал место по (своему чину) шаутбенахта. Шел (он) слева от генерал-адмирала, тогда как вице-адмирал Крейц шел справа. Этим царь лишний раз показал, как строго он придерживается, в качестве шаутбенахта, своего ранга. Над могилой (Виллемовского) рота гренадер сделала три залпа.