– Ты считаешь, что Шепелева можно было кем-то заменить? – скривила губы Маргарита.

– Мы не Шепелева меняли, а парня искали на освободившуюся должность инспектора, – повысил голос Содомский, сверкнув глазами, и Дорожкин подумал, что его начальники стоят друг друга. – А Шепелева другого нам и не надо. С ним тоже забот хватало. У Дорожкина, кстати, свои таланты. И главный из них, как я понял, отыскивать приключения на собственную задницу.

– Пикник устроили, – хмыкнул Ромашкин. – Что-то не везет нам в последнее время с пикниками. А подальше куда не могли забраться? Вот и нашли приключение… на три задницы!

– Ты нашел бы хоть на одну свою, – оборвал Веста Содомский. – А талант Дорожкина, – Содомский поморщился на слове «талант», – следует использовать. И приглядывать за ним, как за липкой бумагой для ловли мух.

– Речь идет об очень крупной мухе, – предупредила Маргарита.

– Вот и следи, – прошипел Содомский и ударил ладонью по столу. – Пока все. Ромашкин, получи оружие у Кашина. И не перекидывайся без нужды, а то задавят, как котенка.

– Зайчика, – заметил Дорожкин, – в розовых штанишках.

– Зайди, – коротко бросила Дорожкину Маргарита.

– Допущен в святая святых? – ехидно прошептал на ухо Дорожкину Ромашкин и тут же схлопотал от Маргариты звонкий щелчок по лысой голове.

Кабинет Маргариты, в котором Дорожкин оказался впервые, наверное, ничем его удивить не мог, разве только цветом, но именно цветом он его и удивил. Отчего-то сразу вспомнился белый кабинет доктора Дубровской. Кабинет Маргариты Дугиной был черным. Потолок его был черным, стены черными, причем матовыми, не дающими отблеска. Пол тоже был черным. Даже коврик у двери изображал черный квадрат. Окно на треть перекрывала черная рулонная штора. По правой стене стоял черный кожаный диван, на котором валялся черный плед. По левой – черный стол и пара черных стульев. Единственным белым пятном была папка на столе.

– В черной-черной комнате стоит черный-черный гроб, в черном-черном гробу… – начал бормотать Дорожкин, но Маргарита оборвала его. Растопырила перед лицом пальцы, сбросила с плеч куртку, показала рукой на стул, пробормотала задумчиво:

– Значит, влюбился?

– Кто? – не понял Дорожкин.

– Даже нет. – Она словно гадала. – Скорее, и был влюбленным, но прозрел только что. Недавно. Вылупился. Ладно. Плевать. Хотя хотелось бы взглянуть… Вот. Взгляни.

Она раскрыла папку и двинула ее Дорожкину. Он развернул ее к себе лицом. На желтоватом листе было выведено: «Дорожкин Евгений Константинович».

– И давно? – растерялся Дорожкин.

– С первого дня, как ты здесь оказался, – ответила Маргарита, прикуривая сигарету. – И больше ничего. Только это. Я, конечно, работаю с Содомским, Ромашкиным, забот хватает. Знаешь ли, всевозможная мерзость не дремлет, но с точки зрения папки у меня, кроме тебя, никакой работы нет.

– И зачем вы это мне говорите? – спросил Дорожкин.

– Чтобы ты знал, – ответила она, с нескрываемым интересом вглядываясь в лицо Дорожкина. – Ты же хочешь все знать, все понимать, все объяснять? Так знай. Ты – моя работа. Не бойся, пасти не буду. Много чести.

– Спасибо за доверие, – кивнул Дорожкин. – Это все?

– Что у тебя в папке? – спросила Маргарита. – Я так поняла, что ты с нею теперь не расстаешься?

– Так удобнее, – полез в сумку Дорожкин. – Вот тут у меня…

Он удивленно замер.

– Имя Колывановой исчезло…

– Значит, там, на поляне, ты видел ее убийцу, – объяснила Маргарита. – А кто есть?

– Шепелев, Козлова Алена… – Дорожкин пригляделся к последней записи, которая обрела уже привычный облик задания, – …Уланова Вера.

– Содомский прав, – удивленно заметила Маргарита. – Насчет поиска приключений талант у тебя несомненный. Значит, получается, что дочка у Лизки Улановой все-таки была?

– Она говорит, что и есть, – пожал плечами Дорожкин.

– Она много чего говорит, – прищурилась Маргарита, посмотрела в окно, которое казалось прорезью из бездны на белый свет. – Придется, чувствую, тебе заделаться архивариусом. А там и до археологии докатишься. Вот еще хорошая профессия – эксгуматор. Но не слишком популярная на нашем кладбище. Или обойдемся почетной должностью краеведа? У Козловой дома был?

– Был, – кивнул Дорожкин. Несколько запаздывающее в этот раз напряжение, что обычно охватывало его при виде Маргариты, снова ударило в голову.

– В комнату заходил?

– Заходил, – опустил глаза Дорожкин.

– И не спрашиваешь ни о чем? – В ее голосе слышалась насмешка.

– Жду углубленного инструктажа, – пробормотал, стараясь успокоиться, Дорожкин. – Да и…

– Да и? – повторила Маргарита.

– Я логист, – постарался говорить твердо Дорожкин. – А логист обращается за помощью только тогда, когда самостоятельно не может сдвинуться ни на миллиметр. А это случается крайне редко. Да и не хочется спрашивать. Я ответов боюсь.

– Правильно боишься, – потушила сигарету об стол Маргарита, и Дорожкин понял, что столешница вырезана из черного камня. – Иди, Дорожкин, работай.

С Мещерским Дорожкин столкнулся в шашлычной. График сидел в дальнем углу и с самым мрачным выражением лица поглощал тройную порцию шашлыка. Дорожкин кивнул Угуру, который мусолил за стойкой баранку, и подошел к Графику:

– Привет. Присяду?

– Садись, – безразлично буркнул Мещерский. – Не куплено.

– Хандра накатила, – понял Дорожкин. – Что-то случилось?

– Случилось, – согласился Мещерский. – Полгода назад я встретил твою бывшую.

– Помнится, не так давно тебя это радовало, – заметил Дорожкин.

– Радовало, – макнул в соус кусок мяса Мещерский. – И теперь могло бы радовать. Чего бы не радоваться? Я зарабатываю много, а пупок может развязаться только от обжорства и лени. Жена довольна. А вот у меня радости нет.

– Что с Машкой? – спросил Дорожкин.

– С Машкой все хорошо, – вытер пальцы салфеткой Мещерский. – Машка веселая, добрая, смешливая, задорная. Я бы даже сказал – игривая!

– Так в чем же дело? – не понял Дорожкин.

– Она ненастоящая, – прошептал Мещерский.

– Кофе, дорогой, – подошел к столу с подносом Угур. – Я правильно угадал? Только не кофе дорогой, а ты дорогой. Или еще что? Думаю, для завтрака поздно, для обеда рано?

– Спасибо, Угур, – кивнул Дорожкин. – Женя Попова не появлялась?

– Какая Женя? – удивился турок.

– Все, проехали, потом, – постарался улыбнуться Дорожкин.

– Завидую я тебе, – откинулся назад Мещерский, следя за удаляющимся турком. – Вот уже какую-то Женю Попову ищешь. О счастье мечтаешь, наверное. А я вот вроде бы уже нашел свое счастье, а тут вдруг…