сотрудничестве между байкерами и сенаторами. В гребаной революции. Но все, на чем я мог сосредоточиться, была она. Все остальное меркло по сравнению с этим. Это была работа — то, о чем я мечтал целую вечность. Для Клео все это было в новинку. Мне нужно было восстановить связь — чтобы убедиться, что я не напугал ее своими безумными идеалами.

Преодолев последнее расстояние до лестницы, я позволил ей идти впереди меня. Она поднялась по мелким ступенькам на своих изящных, опасных каблуках.

Каждое покачивание ее задницы заставляло кровь сильнее пульсировать в моем члене.

Я едва мог идти, нуждаясь в ней.

На полпути вверх по винтовой лестнице я шлепнул ее по пышному платью.

— Ты идешь слишком медленно, Лютик.

Ее бедра извивались, дразня меня.

— Я иду так быстро, как могу в этих туфлях.

— Недостаточно быстро.

Шлепнув ее еще раз, я проворчал:

— Поднимайся, пока я не потерял самообладание перед этими гребаными людьми.

— Такой властный — выдохнула Клео.

— Просто подожди, пока мы не окажемся за запертой дверью.

Подъем по лестнице занял целую вечность, и я не позволил ей остановиться, когда мы наконец достигли второго этажа. Прижав руку к ее пояснице, мы пересекли площадку и вошли в гостевую спальню дальше по коридору. Это была комната, которую я использовал один или два раза, когда мы с Самсоном засиживались допоздна. Мои глаза горели от многочасового чтения, и в конечном итоге я оставался здесь ночевать — мне не к чему было возвращаться домой, кроме пустоты.

Клео вошла внутрь, разглядывая белые коврики, наброшенные поверх темно-коричневого паркета, и кровать королевских размеров с подвесными марокканскими прикроватными светильниками из еще одного путешествия Самсона. Для человека, который работал столько часов, сколько он, Самсон много путешествовал по миру.

Я запер дверь, и мой член напрягся. Каждый дюйм моего тела реагировал на близость женщины, в которой я нуждался. Несмотря на то, что она была в другом конце комнаты, наблюдая за мной с ожиданием и вожделением, наша связь связывала нас — мощное магнитное притяжение, которое только усиливалось, чем дольше мы были вместе.

Я никогда не смог бы освободиться от ее власти.

Так было с нами с самого начала. С тех пор как я помог ей добраться до дома после падения с велосипеда, нас неудержимо тянуло друг к другу. Сначала детское увлечение, затем болезненная подростковая влюбленность, пока это не переросло в то, что существует сегодня. Яростное пленение похотью и любовью, где каждый дюйм ее тела принадлежал мне.

Все остальное... это могло подождать, пока я, черт возьми, не насытился.

Мои ноги зудели преодолеть расстояние и притянуть ее в свои объятия. Мне нужно было ее почувствовать.

Прикоснуться к ней.

Любить ее.

Восхитительное предвкушение того, что должно было произойти, заставило меня напрячься. Черт, это было больно. Болело все.

Мой член.

Моя голова.

Моя душа.

Мои руки сжались в кулаки, когда я подошел ближе.

— Я хочу тебя, Клео.

Она ахнула, нежный румянец залил ее щеки. От ее приоткрытых губ у меня свело живот.

— Ты мне так чертовски нужна. — Мой голос был грубым и прерывистым.

— Ты мне тоже нужен — выдохнула Клео.

Моя кожа натянулась на костях, становясь сверхчувствительной и осознающей. Я ничего так не хотел, как ощутить кончики ее пальцев на моих руках, моем лице, моем члене.

— Подойди ближе, Арт. Ты не сможешь сделать слишком много, когда между нами целая комната, — Клео шагнула вперед на своих сексуальных высоких каблуках.

Стройные мышцы ее ног вырвали у меня стон.

— Черт, ты такая красивая.

Она прикрыла глаза.

— А ты до смешного красив.

Мои пальцы воспламенились, уже опьяненные ожиданием прикоснуться к ней.

— Ты убиваешь меня.

Я сделал еще один шаг.

И еще один.

С каждым разом моя головная боль усиливалась, но она не могла сравниться с пульсацией в моем члене. Медленно расстояние сокращалось, пока воздух не затрещал от напряжения. На секунду я испугался того, что произойдет, когда мы, наконец, коснемся друг друга. Мы воспламеняли, искрили и пожирали друг друга в порыве плотского взрыва.

Была еще одна причина, по которой я нуждался в ней прямо здесь. Сию минуту. То, в чем я никогда бы не признался вслух. Сегодня вечером речь шла о бумажной работе и средствах массовой информации. Но завтра…

Завтрашний день был посвящен пулям и крови.

Это гребаная война.

Время Рубикса истекло.

Битва была проиграна, и мое время с Клео быстро приближалось либо к возмездию, либо к смерти.

— Как? — пробормотала она. — Как я убиваю тебя, когда ты заставляешь меня оживать?

Еще шаг.

Мое сердце бешено колотилось о ребра.

— Ты убиваешь меня, потому что без тебя я чертовски одинок. Я оглядываюсь на последние восемь лет и задаюсь вопросом, как, черт возьми, я выжил без тебя. Мое гребаное здравомыслие зависит от тебя. Моя самооценка, мое счастье, моя цель в этой жизни — все зависит от тебя.

«Что за херня?»

Я не хотел извергать такую изнуряющую правду. Ей не нужно было знать, насколько я был разбит из-за того, что скучал по ней. Ей не нужно было догадываться, насколько близок я был к тому, чтобы потерять самообладание, столкнувшись с завтрашней войной.

До того, как она вернулась в мою жизнь, я бы с радостью умер, если бы это означало, что я отомстил. Но теперь... теперь я, черт возьми, хотел жить.

Проведя рукой по волосам, я дернул резинку для волос и распустил конский хвост. Я попытался взять себя в руки.

«Не дай ей догадаться. Овладей ей. Трахни ее. Но не позволяй ей понять».

Клео сделала еще шаг, ее лицо смягчилось, а глаза заблестели.

— Ты никогда не потеряешь меня, Арт. Больше нет.

В груди запульсировала боль.

— Хотел бы я, чтобы это было правдой.

Постоянная головная боль, которая не покидала меня, внезапно истощила меня. В ушах отдавались призрачные звуки пуль. Я облизнул губы.

— Иди сюда.

Она повиновалась.

Мы встретились посреди ковра. Мы смотрели, но не касались друг друга. Мы дышали, но не разговаривали. Напряжение становилось все сильнее, пока волоски у меня на затылке не встали дыбом от желания.

Мы были так близко, но все еще так далеко друг от друга.

— Черт возьми, подойди ближе, — я схватил ее за затылок и прижался губами к ее губам. В тот момент, когда я прикоснулся к