межведомственной несогласованности. Давайте все взвесим и выясним. Викентий Кузьмич Латунин ждет от меня доклада после нашей беседы.

Он посмотрел на Мержина. Николай Филиппович, конечно, опытный, крепкий бойцовский петух, умница. Все эти качества Мержина отлично известны Кучерову. В правилах Мержина — опираться на факты и выстраивать их в объективной последовательности. Вот он поднялся, заговорил. Голос у него приятный, немного вибрирующий. Его внимательно слушают даже те, кто по какой-то причине им недоволен.

— Мы у себя на Севере, — сообщал он, — увеличили прирост добычи нефти. Двенадцать скважин перевели на механическую откачку, заканчиваем обвязку двадцать первого «куста». И фонтанной аппаратурой укомплектовались, смонтировали станки-качалки, сварили два километра труб и ведем выкидные линии.

Мержин сделал паузу и продолжал:

— Это дела, так сказать положительные. А что идет с отрицательным знаком? Тридцать первая скважина — бездействующий фонд. Пятая скважина — тоже самое: она перестала функционировать из-за осложнения колонны. Ряд скважин не переведен под закачку, а за два месяца должны были перевести четыре скважины. Вот тут подземник сидит, уважаемый товарищ Чурин. Он знает, что, когда тянут буровые тракторами, то на тридцать сантиметров вглубь землю роют! Провода и порвали, вывели скважины из строя. Еще помеха — задержали нас крепко переправы через реки…

— Еще что? — спросил Мержина секретарь райкома.

— Затянули подземный ремонт скважин и станков качалок из-за отсутствия погружных устройств. Арматура — такой дефицит, а ее в землю закапывают подземники. Все перечисленные мной недостатки ведут к тому, что наше нефтедобывающее управление недодает к плану триста тонн нефти.

Мержин высказался и сел. Начальник буровых работ области Чурин, солидный мужчина с редкими, приглаженными волосами и чуть косящим левым глазом, нескрываемо сердито смотрел на Николая Филипповича. Оба зависели друг от друга, жить не могли один без другого, но вечно ссорились, доказывали каждый свое шумно, подчас гневно, без уступчивости. Сейчас Чурину не понравилось, что Мержин так гладко свалил все на другие службы и на его, Чурина, управление тоже.

Кучеров, привыкший к таким «боям» между крупными руководителями разных ведомств, понял, что и теперь словесной пальбы не избежать. Воспрепятствовать этому он не хотел, да и ни к чему было — сам вызвал их на откровенный разговор. Только заметил:

— Вы меня не проведете. Не старайтесь вводить никого в заблуждение. В ваших делах я давно и основательно поднаторел, так что лучше напрямоту. Конфликт ваш ясен, — с угрюмыми нотками в голосе говорил Игнатий Григорьевич. — Весь сыр-бор у вас из-за того, что вы не знаете, как подъехать к «кусту», чтобы обустроить его или сдать уже готовый в эксплуатацию.

— Сдать бывает труднее, чем пробурить, — ответил, вставая, Чурин. — Мы, буровики, свое дело сделаем. — Говоря, Петр Ефимович краснел, распалялся, в чем и была его отличительная черта. — Если не налетим на закопанный металл, то проложим трубу к месторождениям вовремя. Всю лежневку придется перепиливать к черту!

— Так сделаете, или это опять несерьезное обещание? — Кучеров вопросительно поднял брови.

— Игнатий Григорьевич! — все сильнее горячился Чурин. — Строители к нам предъявляют непомерные претензии по обустройству скважин! А что лес и металл в земле — это они в расчет не берут. Давайте мы сами возьмем на себя обязательства убрать железки, ликвидировать эти помехи, а строители пусть делают водовод.

— Вы должны были лес и металл убрать сами без всяких «давайте», — сказал Мержин. — Засыпать амбары и обваловку сделать — тут нечего выкручиваться, когда есть строгое предписание водрыбнадзора. Мало мы нефти по халатности спускаем в озера и реки? Мало нас государство штрафует? Концов не найдешь в этой карусели!

— Сначала вы делаете мешанину из бревен, железа, земли, а потом подводите под «куст» провода и трубы. Нельзя ли с проводов и труб сразу начинать? — спросил Кучеров.

— Не получается так, Игнатий Григорьевич, — возразил Чурин. — Тогда совсем все перепутается.

— Ах вы, друзья! — махнул рукой в его сторону секретарь райкома. — Слишком все у вас заспециализировано. Вы нас иногда водите за нос и это вам, видимо, нравится. Но я еще раз повторяю, что райком партии во всем разбирается и каждому воздаст по заслугам. Если график — действительно зеркало вашей работы, то это зеркало на сегодня кривое. Когда не было графика, все смотрелось куда красивее! И с электрикой, посмотрел я, дело тоже неважное. И не Чурин тут виноват, а комиссия, что должна принимать готовую скважину.

— Именно так! — обрадовался Петр Ефимович. — Всех членов комиссии вместе собрать не можем. Одному я сказал, что нужно скважину принимать ехать, так он от меня убежать хотел, прятаться стал. Я его за руку — чуть рукав ему не оторвал! — Чурин говорил напористо, но уже спокойнее. — Мы все зависим друг от друга. Когда все слаженно шло, то мы по четыре скважины сразу сдавали.

Кучеров опустил ладони на стол.

— Все, товарищи, вдоволь наговорились. Со стороны посмотреть — деловой разговор, а в общем — бездельный. Одни заковырки да закорючки. Мы будем судить не по тому, кто как красиво умеет отговариваться, ссылаться на трудности, на межведомственные неувязки. Мы будем судить по результатам работы! Создали график и успокоились, мол, собираемся раз в неделю и ладно. А почему бы вам не сотрудничать в течение всей недели? Почему, Николай Филиппович, вы решили «проучивать» буровиков тем, что перестали принимать у них скважины? А буровики по области план не дали, лишились тринадцатой зарплаты в прошлом году. Почему у вас не возникает необходимого напряжения координаций?

Молчали. Слышались вздохи, скрип стульев, покашливание.

— Так и закончим совещание с оценкой вашей работы «неудовлетворительно». А в двадцатых числах этого месяца будет бюро райкома. — Кучеров собрал все свои бумаги, застегнул папку. — Я здесь задержусь на три дня, поеду по тем объектам, где еще не успел побывать. — Он кашлянул в кулак. — Посмотрю своими глазами, и тогда спекуляция каждого будет видна отчетливо. Тогда уж вы за нос не станете нас водить. Кое-кому все еще разбег нужен. Кое-кто боится загнать технику. А что главное — нефть или техника? Нефть — цель. Техника — средство. Экономить средства — значит, не получить нефть!

Всех отпустив до завтра, Игнатий Григорьевич, оставшись в клубе один,