Зеленые луга Баран-ди-Мелгасу окружены кольцом влажного леса, где слышны громкие крики птицы жаку. Достаточно было провести там два часа, чтобы вернуться в лагерь с большим количеством дичи. С нами случился приступ обжорства; и в течение трех дней мы только и делали, что готовили и ели. Отныне нам хватало всего. Запасы сахара и алкоголя, заботливо прибереженные, растаяли во время дегустаций амазонской пищи. Особенно вкусны токари, бразильские орехи, мякоть которых можно растереть до консистенции белого маслянистого крема. Вот перечень наших гастрономических изысков, представленный в моих записях:

– колибри (которых португалец называет beija-flor, то есть «целующие цветы»), поджаренные на спице и подающиеся в горящем виски;

– поджаренный на решетке хвост каймана;

– жареный попугай, подающийся в горящем виски;

– сальми из птицы жаку во фруктовом пюре из плодов пальмы assan;

– рагу из mutum (вид дикого индюка) и почек пальм, с соусом из бразильского ореха и перцем;

– жаку, жаренная с корочкой.

Покончив с гастрономическими безумствами и наконец вымывшись – так как несколько дней мы не снимали комбинезонов, которые составляли нашу экипировку вместе с сапогами и шлемом, – я принялся за планирование второй части путешествия. Впредь мы будем передвигаться по рекам, а не по заросшим лесным просекам. Тем более, что у меня осталось только семнадцать волов из тридцати одного, да и те в таком плачевном состоянии, что уже неспособны продолжать путь даже по хорошей дороге. Мы разделились на три группы. Мой помощник, который руководил погонщиками, отправится с несколькими мужчинами наземным путем к ближайшим пунктам искателей каучука, где мы надеялись продать лошадей и часть мулов. Другие мужчины останутся с волами в Баран-ди-Мелгасу, чтобы дать им время восстановить силы на богатых сочной травой пастбищах. Тибурсио, старый повар, который пользуется всеобщей любовью, останется за главного. О нем говорят – так как в нем много африканской крови – «черный по цвету, белый по сути», что показывает, пусть и сказано мимоходом, что бразильский крестьянин не свободен от расовых предрассудков. В Амазонии белая девушка, в ответ на ухаживания черного, восклицает: «Я что, белая падаль, чтобы урубу уселся мне на живот?!» Она имеет в виду привычную для этих мест картину: мертвого крокодила несет течением, и все это время стервятник с черными перьями сидит на трупе и питается им.

Как только волы наберутся сил, группа вернется назад в Утиарити. Никаких сложностей не предвидится, потому что животные будут освобождены от груза, и дожди, которые должны начаться со дня на день, превратят пустыню в луг. Наконец, научный состав экспедиции и оставшиеся мужчины погрузят багаж в пироги и отправятся по реке к населенным регионам, где мы разойдемся каждый в своем направлении. Я сам рассчитываю переправиться через реку Мадейру в Боливию, пересечь страну на самолете, вернуться в Бразилию через Корумбу и там присоединиться к группе в Куябе, потом приблизительно в декабре оказаться в Утиарити. Там я встречусь со всем отрядом – командой и животными, – чтобы завершить экспедицию.

Глава поста Мелгасу одолжил нам две galiotes – легкие лодки из досок – и гребцов: прощайте, мулы! Остается только пуститься вниз по течению реки Машаду. Став беззаботными за месяцы засухи, мы забыли в первый вечер укрыть наши гамаки и просто повесили их между деревьями на берегу. Среди ночи разразилась гроза, стоял такой грохот, словно несся табун лошадей. Когда мы проснулись, гамаки уже превратились в ванны; мы на ощупь развернули брезент, чтобы хотя бы укрыться, потому что натянуть его под проливным дождем было невозможно. О том, чтобы спать, не было и речи; присев на корточки и поддерживая брезент головами, нужно было постоянно следить за водой, которая скапливалась в его складках, и выливать ее, прежде чем она просочится. Чтобы убить время, мужчины рассказывали истории; я запомнил ту, что рассказал Эмиду.

ИСТОРИЯ ЭМИДУ

У одного вдовца был единственный сын, уже взрослый. Однажды отец позвал его и сказал, что тому давно пора жениться. «Что нужно сделать, чтобы жениться?» – спросил сын. «Это очень просто, – ответил ему отец, – ты должен пойти к соседям и постараться понравиться их дочери». – «Но я не знаю, как понравиться девушке!» – «Играй на гитаре, будь весел, смейся и пой!» Сын послушался и пришел к соседям в тот самый момент, когда умер отец девушки; его поведение было расценено как неприличное, и его прогнали камнями. Он вернулся к отцу и пожаловался. Отец объяснил, что следует делать в подобном случае. Сын снова отправился к соседям; они как раз убивали свинью. Верный последнему отцовскому наставлению, он зарыдал: «Как печально! Она была такой хорошей, мы так любили ее! Никогда не найти лучшей!» Возмущенные соседи снова прогнали его. Он рассказал отцу о своей оплошности и получил от него новые указания. Во время его третьего визита соседи были заняты уничтожением гусениц. Помня прошлый урок, молодой человек воскликнул: «Какое чудесное изобилие! Желаю вам, чтобы эти животные размножались на ваших землях! Пусть их всегда будет вдоволь!» Его прогнали снова.

После третьей неудачи отец приказал сыну построить хижину. Тот пошел в лес рубить деревья для постройки. Ночью туда явился оборотень и, выбрав место по вкусу, чтобы соорудить там жилище, принялся за дело. Когда на следующее утро парень вернулся, он увидел, что работа заметно продвинулась. «Бог помогает мне!» – подумал он с радостью. Так они и строили сообща, парень днем, а оборотень ночью. Наконец хижина была закончена.

Чтобы отметить окончание строительства, оба решили побаловать себя: человек – косулей, оборотень – мертвецом.

Один принес косулю днем, другой труп под покровом ночи. И когда отец пришел на следующий день, чтобы принять участие в пиршестве, он увидел на столе мертвеца вместо жаркого: «Определенно, сын мой, ты так и останешься навсегда никчемным человеком…»

Спустя день, вычерпывая воду из лодок под непрерывным проливным дождем, мы прибыли на пост Пимента-Буэну. Этот пост находился на слиянии реки, которая дала ему имя, и Машаду. Тут проживало около двадцати человек, несколько белых из внутренней части и индейцы различного происхождения, обслуживавшие пост – кабиши из долины реки Гуапоре и тупи-кавахиб с реки Машаду. Они собирались сообщить мне важные сведения. Одни касались тупи-кавахиб, еще диких, которые, на основании имеющихся сведений, считались полностью исчезнувшими (я к этому еще вернусь). Другие относились к неизвестному племени, которое проживало в нескольких днях пути на пироге по реке Пимента-Буэну. Я сразу принял решение изучить это племя, но как? Мне представился благоприятный случай: проездом на посту находился чернокожий по имени Баия, странствующий торговец, любитель приключений. Он каждый год совершал большое путешествие, спускаясь до Мадейры, чтобы запастись товарами в прибрежных складах, а затем поднимался на пироге сначала по Машаду, затем в течение двух дней по Пимента-Буэну. Там по известной ему тропе он три дня волочил пироги и товары через лес, до маленького притока Гуапоре, где мог сбыть свои запасы товаров по очень высокой цене, поскольку этот труднодоступный регион практически не снабжался. Баия изъявил готовность подняться по Пимента-Буэну дальше своего обычного маршрута, при условии, что я заплачу ему товарами, а не деньгами. Хорошая сделка для него, поскольку амазонские цены выше тех, по которым я совершил покупки в Сан-Паулу. Я ему уступил несколько отрезов красной фланели, к которой я испытывал отвращение с тех самых пор, как в Вильене дал ее намбиквара и на следующий день в нее были замотаны с головы до ног все, включая собак, обезьян и прирученных кабанов; правда, час спустя им это надоело, лоскуты фланели были разбросаны в зарослях, и никто не обращал на них больше никакого внимания.