не успел, потому что дверь избы открылась, и женщина вынесла платье.

Насколько Конан мог судить, оно вполне должно было подойти Найде по размеру. Единственное, что его напрягало — расшитые кружевами, бисером и вышивкой ворот, и манжеты рукавов. Да и материя выгорела от времени, и вместо ярко-синего платье было бледно-голубым. Конан буркнул:

— Это — свадебное, что ли?

Женщина кивнула, всё ещё с некоторым подозрением глядя на наспех перевязанного северного гиганта с огромным мечом и хрупкую девушку в разорванном и укороченном платье, прятавшуюся у него за спиной.

Но Конан не стал подогревать подозрения хозяйки. Обернувшись, спросил Найду:

— Подойдёт?

Та еле слышно кивнула:

— Да.

Киммериец без лишних слов передал золотой женщине, сразу запустившей в него жёлтый и кривоватый зуб. Проверке качества монеты это, однако, не помешало. И вот уже платье перекочевало в руки варвара. Он кивнул:

— Спасибо.

Женщина, так ничего и не сказавшая, хотя Конан видел, что она по зингарски понимает отлично, кивнула. После чего снова закрыла дверь. Шум и визг продолжились.

Конан передал довольно тяжёлое платье Найде:

— Пойдём-ка вон туда. За вон той копной сена ты сможешь переодеться.

Новое (Ну, вернее, всё же — старое!) платье на Найде смотрелось шикарно. Конан ей так и сказал:

— А то в этих лохмотьях мне просто стыдно было. За тебя!

— Конан! Ну как ты не понимаешь! Оно же — старое! Сейчас такие никто не носит.

— Плевать. На первое время пойдёт. Или ты предпочла бы на постоялый двор идти в том? — он кивком указал на небрежно сброшено наземь дырявое платье, которое с оторванным подолом едва доходило девушке до колен.

— Ну… Нет, конечно.

— Вот и хорошо. Пошли.

На постоялом дворе, большом бревенчатом одноэтажном строении, с обеденным залом спереди и комнатками-клетушками сзади, всё казалось Конану привычным и почти родным: и прокопченные растрескавшиеся от времени могучие балки потолка, и грубо обтёсанные бревенчатые стены, и лоснящиеся от грязи, жира и пролитого вина столешницы, и неказистые и повидавшие виды табуреты и лавки вокруг столов… Да и личность хозяина словно списали с сотен его коллег: краснолицый, со словно приклеенной фальшивой улыбкой, кругленький мужчина, с топорщащимися усами и неизменным засаленным фартуком-передником. С огромным нашитым карманом.

В котором немедленно и исчез очередной Конановский (А, вернее, Найдин!) золотой. После чего им, усевшимся за один из столов в дальнем углу, тут же подобострастно (Видать, муж уже всё объяснил!) улыбающаяся жена хозяина принесла огромное блюдо с дымящимся жарким: насколько Конан мог понять по запаху и торчащим из блюда рёбрышкам — баранина.

Найде варвар предложил, не стесняясь, есть прямо руками — на них всё равно некому было смотреть: кроме них на постоялом дворе не было ни единого постояльца.

Утолив первый голод, девушка спросила:

— А почему здесь никого нет?

Конан, евший не торопясь, и традиционно внимательно оглядывавший помещение, сказал:

— Не сезон.

— В-смысле?

— Урожай уже убрали, поэтому нет сезонных наёмных работников. А зима ещё не началась. Поэтому нет тех, кто заготовляет дрова. Ну а наезженных торговых дорог для купцов здесь нет уже лет десять. С тех самых пор, как сожгли иранистанские и шемитские наёмники во время последней войны город Трыдгард. Поэтому я сильно удивлён, что здесь ещё сохраняется этот двор. Почти все остальные давно разорились — я сам видел…

— Да: точно. Мы с матерью ещё застали времена, когда по тракту ещё ездили купцы — как раз лет десять назад. А сейчас, наверное, всё ещё хуже, чем когда я была девочкой.

— А как было, когда ты была девочкой?

— Ну… Во-первых, людей в сёлах и деревнях жило куда больше. А сейчас, пока мы шли, я заметила: почти половина домов пустует. Нет в окнах света! И они заколочены!

Конан кивнул: уж это-то он заметил в первую очередь!

— Ну, кроме того, гораздо меньше и уже стала сама дорога. И даже кое-где и заросла: словно по ней уже не ездят телеги, а только — всадники и пешие путники.

Конан снова кивнул. Но ничего не сказал: посмотрим, что ещё она смогла заметить в сумерках.

— И нет почти никаких собак: раньше едва пройдёшь вечером, или ночью — как они заливаются — спасу нет! Всю деревню перебудят! А сейчас нет их. Почему?

Конан, выбрав себе ещё кусок мяса, поувесистей, ответил:

— Нечем кормить.

— Что?

— Ну, собак чем кормят? Правильно, мясом. Или его требухой. А они стоят денег. А раз нет торговли, и деревня живёт только за счёт земледельцев — вот и не стало доходов. Они только-только сводят концы с концами. Самим нечего есть, не то, чтоб собак кормить! Поэтому те дома, которые, как мы видели, обитаемы — наверняка принадлежат землепашцам. А поскольку полей, где можно что-то выращивать, тут немного, вот и подались хозяева оставшихся домов туда, где можно чем-то другим прокормиться.

Ремеслом.

Например, кузнец здесь не слишком много заработал бы — с десятка-то землепашцев!.. — Конан не забывал жевать, размеренно двигая челюстями, — Да и скорняк. Да и швея. А вот в городе… Конечно, не в сожжённом Трыдгарде, а каком-нибудь другом. Подальше отсюда. И побольше. Так что не сомневаюсь, что если не восстановят город, так и дорога из Немедии рано или поздно придёт в полное запустение. И тут будет заштатная дыра. Населённая десятком полудиких упрямых старожилов, держащихся за фамильные наделы, доставшиеся от дедов и прадедов. И их семьями.

— Ну, заштатная дыра здесь, собственно, была и раньше, даже когда дорога была наезжена.

— Да. Но тогда все те, кто сейчас откочевал, жили за счёт обслуживания купцов и их обозов: то колесо кому починить, то одежду выстирать, то челядь или охранников обозных накормить и разместить на ночь. А сейчас — нет.

— Ты прав. Но всё равно — быть единственными постояльцами — как-то… Дико!

— Ничего. Целее будем.

Однако в двух смежных комнатах, соединённых проёмом с дощатой дверью, которые как-то, уже скорее, хищно улыбавшийся хозяин выделил им, оставив на прощанье засаленную и мятую масляную коптилку, Конан сразу понял, что неправ. Да и Найда сказала:

— Ой, не нравится мне этот мужичок. Уж больно у него оскал злобный. Как у крысы какой. И — хитринка в глазах!

Конан приложил палец к губам, подмигнув Найде, и тихо сказал:

— Молодец. Пусть и не слишком наблюдательна, но в человеческой натуре разбираешься неплохо. Он и правда — улыбается весьма зловеще. Значит, приготовил нам пару сюрпризов. Как и всем прочим наивным и усталым путникам, пожелавшим бы остановиться тут. Нет, стой! — Конан