— Они уже здесь, Флориан? Содружество нашло нас?

— Нет. Это был лишь один аппарат, вот и все. Думаю, привет от Найджела. НПБ забрал его.

Матье покачался, перекатываясь с носка на пятки.

— Но он доверил тебе девочку, прежде чем они его забрали? — прошептал он.

— Да.

— Дрянь! — Старик потер рукой лоб. Пальцы его ужасно тряслись. — Уракус, Флориан, ты хоть представляешь, что стоит на кону? Для нас это чересчур. Это… Изменится весь Бьенвенидо. Ты должен понимать масштаб последствий.

— Мне страшно, Матье. А если они найдут меня? Если заберут ее? Она может нас спасти. Так сказал аппарат. Она ничего плохого не сделала.

— Ангел-воительница. Она-то знает, что следует делать. Нужно позвать ее, Флориан. Сами мы не справимся. Ангел-воительница сможет защитить Эсси.

Потребовалось несколько мгновений, прежде чем Флориан понял, что Матье ждет его согласия.

— Ладно. Если вы думаете, что она придет. Но не рассказывайте никому об Эсси. Этого нельзя делать! Пообещайте мне, Матье.

— Даю слово, я о ней ничего не скажу. Уверен, Ангел-воительница и без того заинтересуется гнездовой тревогой.

— Сколько потребуется времени, чтобы она добралась сюда?

— Понятия не имею. Надеюсь, не очень много.

* * *

Матье вылез из старого прохода в сарай для модов и, оказавшись в офисе клуба, закрыл потайную дверцу — очень умело вмонтированную в деревянную стенную панель, так что почти невозможно было ее обнаружить. Тем не менее он заставил ее коробками со спиртным. Сарай для модов представлял собой идеальное убежище, и ни Матье, ни Теранния не хотели рисковать, обнаружив его. Более пятидесяти элитариев начали отсюда свой побег из Ополы.

Едва спустившись, он понял: что-то произошло. Бармен сидел в неестественной позе за стойкой, с непроницаемым выражением лица и обильно потел.

— Что случилось? — спросил Матье. Клуб должен был открыться лишь через пару часов.

— Кое-кто хочет вас видеть.

Матье медленно обернулся и обнаружил за столиком у сцены Шахама, перед которым стояла стопка ореховой водки. Музыкант готовился к встрече с офицером НПБ, но реальность оказалась хуже: в клуб пришел один из главных подручных самого Роксволка. Разумеется, все знали Шахама. Чрезвычайно тощий, с бритым черепом и очками в тонкой металлической оправе и с желтоватыми стеклами. На правой руке у него не хватало мизинца, согласно местным слухам, он потерял его еще в молодости во время поножовщины. Вероятно, это была последняя драка, в которой он проиграл. В настоящее время он являлся голосом Роксволка среди опольских банд и представлял его власть. Поговаривали, будто он и есть Роксволк. В конце концов, никто никогда не видел бандитского главаря, поскольку тот не оставлял свидетелей.

— Мы уже платили за крышу в этом месяце, — сказал Матье. Ему самому не понравилось, как прозвучали его слова — будто он оправдывался.

Шахам улыбнулся и стал еще больше похож на голый скелет.

— Расслабься, Матье. — Он осушил стопку и встал.

Матье еле сдержался, чтобы не отшатнуться. Гангстер на голову возвышался над ним, а чрезвычайная худоба наводила на мысль об опасных паразитах или даже истощении от рака.

— Я никогда лично не посещаю должников, — сказал Шахам. — Считай мой приезд почти дружественным визитом.

— Почти?

— Теранния — хороший партнер, по мнению Роксволка. Клуб отличный, и вы с Тераннией всегда вовремя платите Биллопу. И мы ценим это.

— Он может прийти сюда в любой вечер, чтобы насладиться музыкой.

Шахам усмехнулся.

— Я ему передам. Уверен, приглашение его позабавит.

— Я что-то могу для вас сделать?

— Оказать услугу. Разве плохо, если Роксволк будет у тебя в долгу, ты не согласен?

— Лучше, чем если я буду ему должен.

— Именно. Теранния здесь?

Матье покачал головой, гадая, не разыгрывают ли его. Обычно Шахам был очень хорошо информирован.

— Ее забрали в НПБ для допроса.

— Да уж. Эта гнездовая тревога начинает надоедать. Вообще-то именно поэтому я здесь. Один из наших друзей очень тревожится и думает, что следующая волна арестов накроет и его. Он первоклассный бухгалтер, и, учитывая его обширные знания о коммерческих предприятиях Роксволка, это… неблагоприятно скажется на многих из нас.

— Почему НПБ им интересуется?

— В этот раз они, по всей видимости, загребли всех, кто знал элитария по имени Расшерт. Ты был с ним знаком?

— Нет.

— А наш друг его знал. И если они арестуют его… Возможно, вопросы не будут ограничиваться Расшертом.

— Ага. Точно. И что мы можем сделать?

— Он, наш бухгалтер, один из вас.

— В каком смысле, один из нас?

— Элитарий. Вероятно, именно поэтому он хорошо разбирается в цифрах. Мы с Роксволком надеялись, что вы сможете нам помочь. У вас есть контакты с подпольной железной дорогой. Мы бы хотели вывезти его из города.

Отказов Шахам не принимал, даже откладывать с решением было опасно.

— Я посмотрю, что можно сделать. У меня есть друг, который кое-кого знает.

— Уверен в этом. Мы хотим дать ему возможность уехать завтра.

— Что? — выпалил Матье. — Не знаю, если нам удастся…

— Значит, договорились. — Шахам наклонился к нему и посмотрел прямо в глаза. — Мы привезем его завтра в десять утра. Если НПБ постучится к вам завтра вечером, его не должно быть здесь. Хорошо?

— Д-да, — произнес Матье. — Ладно.

— Вот и молодец.

Шахам повернулся и вышел. Матье рухнул на ближайший стул и только потом понял, что вспотел так же сильно, как и бармен.

4

Этим утром Дженифа проводила уже третий допрос. Они проходили в двух из восьми допросных на первом этаже подвала. Всех элитариев запихнули в остальные шесть камер. Расшерт знал на удивление многих. Проведя ночь с девятью другими подозреваемыми в двухместной камере с одним на всех унитазом, задержанные были раздражены не меньше, чем напуганы. Не слишком удачная комбинация.

В допросную завели Тераннию, сняли с нее наручники, охранник грубо усадил ее на стул. Владелица клуба была выше Дженифы и весила раза в два больше. Поменяйся они местами, такое превосходство сразу напугало бы Дженифу. В течение минуты девушка еще раз просматривала дело, желая заставить подозреваемую ждать. Но Теранния совершенно не нервничала. Выглядела она уставшей и скучающей, а не покорной, что вызывало интерес.

— Вы знаете, почему оказались здесь? — спросила Дженифа.

— Могу назвать несколько причин. Но все, кого вы чуть не задушили в камере, говорят, будто из-за Расшерта.

— А каковы другие причины?

— У НПБ нет ни грамма воображения, поэтому вы во всем вините элитариев. Смешно, честное слово, да вы и сами знаете.

Дженифа заглянула в дело и заметила, что за последние пятьдесят лет Тераннию задерживали для допроса не меньше дюжины