– Константин погиб в его последңей Балканской поездке. Напрасно он тогда попытался убить Валко Вышковича. Он успел добиться опеки Отдела над вашим сыном.

   Я повернул к ней голову, задал безмолвный вопрос.

   – Константин сомневался насчет того, в какое время был зачат ребенок – до или после вашего обращения, и потому решил за ним приглядывать, - объяснила Полина.

   – Тогда я был человеком.

   – Он спас вашему сыну жизнь. Гаврила знал, что у него не может быть детей,и в порыве гнева захотел утопить чужого ребенка. Принес младенца к проруби, но… ему было сделано внушение,и он принял вашего сына как собственное дитя, полюбил его, и со временем научил ремеслу. Вы напрасно загрустили. Кузнец Тихон Гаврилович любим деревенским народом. Он добрее, любезнее приемного отца, всегда готов помочь. С бедняка он много не возьмет за работу. Загоревавшего утешит хорошей шуткой.

   – Мой сын женат?

   – В невесты выбрал молодую прачку Авдотью. Свадьбу после Яблочного Спаса сыграют.

   – О, ужас! Невообразимый кошмар! – я повернул ладони к потолку. - Мой сын – кузнец, и женится на прачке. В усадьбе мерзость запустения царит, а мой единственный наследник влачит жалкое существование во тьме безграмотности.

   – Вы неправы. Ваш сын живет счастливо. Ему нравится быть деревенским кузнецом. Он любит народные гулянья, хорошо поет.

   – Все это шелуха пустая. Не для такой жизни он рожден.

   – По фактам получается, что как раз для такой.

   – Вы соблазняете меня иллюзией, поите сладким ядом лжи, – я вскочил и попятился к двери. – Отстаньте! Дайте мне в себя прийти. Увидимся, когда я мысли соберу, развеянные вашим никчемным утешением.

   – Прощайте,только будьте аккуратней при насыщении. Скотину не калечьте. Маланьин теленок умер.

   – Мой драгоценный сын женится на глупой прачке, а у вас теленок умер… Дa что с вас взять? Вы – англичанка!

   – Это оскорбление?

   – Для вас, пожалуй, комплимент. Я с вами не прощаюсь. Не надейтесь. Я теперь вас буду мучить. Всю правду вытрясу, как там мой сын несчастный.

   – Говорю же, счастлив он, – внoвь возразила Полина.

   – Я вам не верю!

   Я ушел, оставив все двери открытыми.

***

Нет, я ей верил. То, что Тихон-младший доволен жизнью, читалось на его счастливом лице. Но разве это не прискорбно, что ему в радость убогая, гнилая, грязная жизнь в деревенской глуши? Он мог бы выучиться в Петербурге, стать желанным гостем на богатейших балах, выгодно жениться на благородной особе, которая подарила бы мне замечательных чистопородных внуков “голубых кровей” – пухленьких, опрятных, а не пороcят, рожденных чумазой прачкой.

   Подгоняемый слепой яростью, я примчался к реке, окунулся на мелководье и вывалялся в тине и водорослях. Переплыв реку, я покатался на звериной тропе, цепляя одеждой и растрепанными волосами клочки меха, сосновые иголки,травинки, полусгнившую листву. Мне была отвратительна сия процедура, но если бы я принес в стаю запах охотницы, меня ждала бы мучительная смерть от клыков Демьяна. “Уж лучше бы вы стали кузнецом, дорогой Тихон Игнатьевич”, – подумал я, размазывая по плечам шляпки поганок.

***

Издали я почувствовал охотящуюся стаю,и побежал наперерез. С выскочившим на меня некрупным оленем я расправился в мгновеңие ока – свалил его на землю и свернул ему шею. Я не хотел есть. Поддался азарту и переполнявшей меня злобе, выместил на лесном звере досаду за исковерканную жизнь своего сына.

   Придерживая голову оленя, я полулежал на нем, дыша открытым ртом. К моей добыче привалился Демьян. Взяв меня за плечо, он прижался лбом к моему лбу. Мы потерлись носом и щеками, обмениваясь запахом, воссоединяясь как отныне неразрывное целое. Со спины меня обхватила Нюша. Изнуряющее чувство постоянной угрозы отпустило меня. Я вернулся домой, и тeперь был под надежной защитой.

   Демьян слегка взвизгнул, оповещая стаю о моем прибытии. Я отодвинулся, не вставая на ноги – уступил добычу атаману, но в ответ он повернул глаза в другую сторону. Нюша приласкалась ко мне, лизнула в ухо и щеку. Мне стало совестно перед женой,и в то же время были неприятны ее ласки. Подарив Нюше право первого укуса, которым ей еще ни разу не доводилось воспользоваться, я поднялся вслед за Демьяном и пошел с ним к норе.

   Неспроста вожак вышел на охоту вместе со стаей. Или он что-то предчувствует, или…

   Вопрос на эту тему я не осмелился задать. Выбрал безопасное молчание.

   – Ты весь дрожишь, Тишка, – подержав мою руку, сказал Демьян. – Теперича уж точно не от голода. Так от чего?

   – Мой сын…

   – Какой еще сын?!! – угрожающе нахмурился Демьян.

   – Обыкновенный… То бишь, человеческий, - я начал смущенно объяснять. – Я его в пору, что барином жил, нагулял с деревенской бабой. Давненько тоскую по сыну, государь, вспоминаю его.

   – А нынчė что тебя разбаламутилo? Неужто он сюда явился?

   – Нет его здесь. Он далече. Я пошарил в конторе охотников, дело свое отыскал. В нем было про сына, что живет он кузнецом в бывшей моей усадьбе. Следят за ним охотники. К делу моему портрет его приложен. Страшный такой портрет. Мой горячо любимый единственный сын похож на разбойника с большой дороги – немытый, обросший, борода чернющая вот такой ширины, - я показал на себе бороду сына. - Жуть, да и только!

   – Вовсе и не жуть, – насмешливо хмыкнул Демьян. - Я сам в дальние времена черную бороду носил. Бабы от нее, помнится, визгом кричали и хохотом давились.

   – Ладно, если бы только в бороде загвоздка пряталась. Горше всего, что он кузнец.

   – Α я скажу: повезло ему, что он кузнец – нужный на деревне мастер. Твой сын не останется без куска хлеба. Ты напрасно маешься.

   – Он