— Добрый день, мистер Теннисон, — произнес он с гортанным валлийским акцентом, приветствуя блондина.

— Давно ждешь? — равнодушно спросил шофера Теннисон.

— Не очень, — ответил валлиец, принимая у Теннисона портфель и небольшой чемодан. — Вы, наверное, хотите сами сесть за руль?

— Да. Высажу тебя по дороге у какой-нибудь стоянки такси.

— Я могу поймать такси и здесь, в аэропорту.

— Нет. Мне по дороге нужно немного поговорить с тобой, — объяснил Теннисон и сел за руль. Валлиец уложил багаж на заднее сиденье и тоже сел в машину. Через несколько минут они уже миновали ворота аэропорта и выехали на лондонскую автостраду.

— Как прошла поездка — удачно? — поинтересовался валлиец.

— Очень много было дел.

— Читал вашу статью про Бахрейн. Презабавная.

— Страна презабавная. Единственные экономисты на всем архипелаге — это индусы-лавочники.

— Но вы весьма благосклонно отозвались о шейхах.

— Потому что они были благосклонны ко мне. Какие новости со Средиземноморья? Что передают с корабля Бомонта? Ты поддерживал связь с братом?

— Постоянно. Мы используем радиотелефон на мысе Камарат. Пока все идет по плану. На пристани пущен слух, будто капитана видели в Сен-Тропе двое суток тому назад. Он якобы вышел в море на небольшом катере с какой-то женщиной. С тех пор ни о парочке, ни о катере нет никаких известий. Очевидно, попали в бушевавший на море шторм и погибли. Брат завтра сообщит о трагедии и примет командование на себя.

— Естественно. Что ж, значит, все идет хорошо. Причина смерти Бомонта будет предельно ясной. Несчастный случай во время шторма. Никому не придет в голову задавать еще какие-то вопросы.

— Вы не посвятите меня в то, что произошло на самом деле?

— Только в общих чертах. Детали будут для тебя лишним бременем, — ответил Теннисон. — Говоря коротко, Бомонт зарвался. Его видели в подозрительных местах в компании подозрительных личностей. Уже пошли разговоры о том, что наш высокопоставленный чин связан с «Одессой».

Валлиец разгневался:

— Это же очень опасно! Проклятый идиот!

— Я должен сказать тебе еще кое-что, — сказал Теннисон. — Время пришло.

Валлийцем овладел благоговейный трепет:

— Значит, этослучилось?

— Я полагаю, это произойдет в ближайшие две недели.

— Поверить не могу!

— Почему? — спокойно спросил Теннисон. — Все идет по плану. Пора начинать рассылку шифровок. По всем адресам.

— По всем адресам, — зачарованно повторил валлиец.

— Код «Вольфшанце».

— "Вольфшанце"?.. О Господи, значит, действительно началось!

— Слушай внимательно. Составишь сводный список региональных лидеров — в одном экземпляре, естественно. Соберешь всю картотеку — по всем странам, городам, политическим связям — и запечатаешь микрофильмы в стальной кейс. Принесешь этот кейс вместе со списком лично мне. Ровно через неделю, в среду, мы с тобой встречаемся возле моего дома в Кенсингтоне, на улице, в восемь часов вечера.

— Через неделю, в среду, в восемь часов, с кейсом.

— И со списком лидеров.

— Конечно. — Валлиец прикусил указательный палец. — Свершилось... — сказал он шепотом.

— Есть, правда, одно маленькое препятствие, но мы его преодолеем.

— Могу я чем-то помочь? Я сделаю все, что угодно.

— Знаю, Ян. Ты один из лучших. Я тебе скажу через неделю.

— Все, что угодно.

—Конечно. — Теннисон сбавил скорость. Беседа подходила к концу. — Я бы подбросил тебя до Лондона, но мне нужно ехать в Маргейт. Крайне важно, чтобы я попал туда как можно быстрее.

— Обо мне не беспокойтесь. Господи, сколько всего вам приходится держать в голове! — Ян взглянул на мужественное, словно высеченное из мрамора лицо Теннисона, в котором было столько власти и которое сулило столько надежд. — Быть сейчас здесь, удостоиться чести присутствовать при самом начале... При возрождении... Нет такой жертвы, на которую бы я не пошел ради этого!

Светловолосый господин улыбнулся:

— Спасибо!

— Высаживайте меня, где вам удобно. Поймаю такси... Я и не знал, что у нас есть свои люди в Маргейте.

— Наши люди повсюду, — ответил Теннисон, останавливая машину.

* * *

Теннисон мчал по знакомому шоссе в Портси. Он все рассчитал правильно: он приедет к Гретхен около восьми, а сестра ждет его только в девять. Будет время для того, чтобы убедиться, что у Гретхен нет гостей — любвеобильных соседей мужского пола, заглянувших пропустить рюмку-другую.

Теннисон улыбнулся про себя. Его сестра, которой уже за сорок, по-прежнему манила мужиков, и те слетались к ней, словно мошкара на пламя свечи, рискуя опалить себя страстью. Спасала их лишь неспособность проникнуть в самое сердце пламени, ибо Гретхен никогда не выкладывалась до конца, хоть ее не раз об этом просили. Сексуальность свою она использовала так, как и следует использовать все виды потенциально смертоносного оружия, — с осторожностью.

Теннисону была неприятна предстоящая миссия, но он знал, что у него нет выбора. Все нити, ведущие к Женеве, необходимо оборвать, а его сестра — как раз одна из таких связующих нитей. Подобным же звеном в цепи был Энтони Бомонт. Гретхен слишком много знает; а враги «Вольфшанце» могут запросто расколоть ее. И непременно постараются это сделать.

Пока что «Нахрихтендинст» не имеет никакой информации касательно трех вещей: им неизвестен временной распорядок операции, методы распространения миллионных сумм и списки личного состава. Гретхен знает и расписание операции, и методы распространения денег, и, поскольку деньги направляются определенным адресатам, хорошо осведомлена насчет списков.

Поэтому его сестра должна умереть.

И водитель, столь благородно заявивший о своей готовности принести себя в жертву, — тоже. Как только Ян передаст Теннисону картотеку и списки, миссия его будет завершена, ибо он превратится в помеху: никто, кроме сыновей Эриха Кесслера и Вильгельма фон Тибольта, ни одна живая душа не должна видеть эти списки. Тысячи имен в каждой стране — наследники «Вольфшанце», совершенная раса, «дети Солнца».

Впереди мелькнул указатель: «ПОРТСИ — 15 миль».

Теннисон нажал на акселератор, и «ягуар» полетел вперед.

* * *

— Значит, началось, — сказала Гретхен Бомонт. Она сидела рядом с Теннисоном на мягком кожаном диване и гладила брату лицо. Пальцы ее то и дело скользили меж его губ. Именно так Гретхен возбуждала брата с малых лет. — Ты такой красивый. Никому не сравниться с тобой. Никогда.

Она потянулась к Теннисону, призывно выпростав груди из расстегнутой блузки, и впилась в его губы долгим поцелуем. Ее страстные стоны всегда сводили Теннисона с ума.