Примерно это и происходит с героями Оэ. В любом из его романов мы сталкиваемся с обманутой молодежью.

Вспомним «Опоздавшую молодежь» — роман о трагедии юноши, «опоздавшего на войну», юноши, которому годами вдалбливали в голову идею служения императору, служения родине, якобы строящей новый порядок в Азии, и «обманули» — Япония капитулировала, вместо того чтобы победить или уж, во всяком случае, сражаться до последнего солдата. Именно такая молодежь становится питательной средой правого и левого экстремизма. С такой же обманутой, не нашедшей своего места в жизни молодежью встречаемся мы в романах «Футбол 1860 года» и «Объяли меня воды до души моей». Руководители молодежи, исходя из собственных эгоистических устремлений, предают ее, направляя на путь левого экстремизма, иногда ярко выраженного, иногда чуть затушеванного.

Оэ в своих романах ничего не приходится выдумывать. Более того, то, о чем он пишет, может восприниматься даже как документ. И эта документальность, которая стоит буквально за каждой страницей «Записок пинчраннера», не дань моде, не стремление быть на уровне сегодняшних тенденций, когда документальная проза становится чуть ли не генеральной линией развития современной литературы. Подобная позиция Оэ продиктована иным — стремлением, чтобы читатель безоговорочно ему поверил, понял, что то, о чем он пишет, не выдумка, а реальность, не осознав опасности которой, люди могут оказаться в критической ситуации.

Примеров такой достоверности романа Оэ можно было бы привести множество. Но достаточно остановиться на двух. В недавнем телевизионном репортаже о Японии рассказывалось об аресте главарей «Рэнго сэкигун». Теперь весь мир знает, что они пытают и убивают единомышленников, если те, поняв ошибочность своих действий, хотят порвать с этой экстремистской группировкой. Об этом же мы можем прочесть и в «Записках пинчраннера». В упомянутом репортаже говорилось о том, что «Рэнго сэкигун» совершала «Великий поход». В точности такой же, какой совершает Корпус лососей — боевое формирование леваков — в романе Оэ.

Таким образом, у левацкой группировки в романе есть точный прототип в реальной жизни сегодняшней Японии. Можно ли сомневаться в том, что обращение Оэ к событиям, происходящим в жизни современного японского общества, значительно усиливает воздействие на читателя, который своими глазами видел по телевизору, до каких глубин внутренней опустошенности могут опуститься люди, для которых человек и его жизнь — не цель, во имя которой идут на жертвы, а средство удовлетворения амбициозных, эгоистических устремлений верхушки леваков, узурпировавшей право выступать в роли непогрешимого судии, распоряжаться судьбами тех, кто искренне влился в подвластную ей группу, веря, что служит интересам народа.

Левый экстремизм — явление, как мы видим, реально существующее в сегодняшней Японии. Опасность его велика и далеко не однозначна. С одной стороны — это духовное разложение самой молодежи, с другой — дискредитация демократического движения. В Японии это явление усугубляется еще целым рядом моментов, объясняемых особенностями группового сознания японцев. Если японец, особенно молодой человек, причислил себя к определенной группе, воспринял себя как один из ее элементов, то, и не понимая всех тонкостей и даже конечных целей группы, он будет действовать в ней «как все», будет беспрекословно подчиняться лидерам. Поэтому судьбы юношей и девушек, примкнувших к какой-либо группе, зачастую оказываются безвозвратно искалеченными. Как правило, ими движут не идейные соображения, не приверженность принципам, пусть ошибочным, что делало бы их поведение хотя бы логичным, а именно групповое сознание, толкающее их на бездумное следование за остальными членами группы.

Групповое сознание характерно тем, что человеческая индивидуальность приносится в жертву группе, что даже жизнь человека — ничто, если она приходит в столкновение с интересами группы или, наоборот, используется во имя ее интересов. Групповое сознание, помноженное на патернализм, до сих пор не сдавший своих позиций в Японии, во многом объясняет и, что значительно серьезнее, предопределяет поведение японцев.

Обратимся к давнему прошлому Японии, когда буси-до — кодекс поведения воина-самурая, базирующийся на этих двух основополагающих принципах, определял верность воина сюзерену и группе, в которую он входил, и его беспредельную жестокость ко всем, кто противопоставлен ей пли предает ее. И даже верность, преданность, представляющие собой высокие и, казалось бы, однозначные понятия, превращались в собственную противоположность, поскольку они были бездумными, слепыми, безоговорочными. Такого воина можно было подвигнуть на самые безрассудные действия. Этим пользовались в старые времена, пользовались и еще совсем недавно, в годы второй мировой войны.

Разумеется, мораль бусидо претерпела, да и не могла не претерпеть, существенные изменения. Как-никак, времена меняются. Вспомним блестящую сатиру на эту обветшавшую мораль в новеллах Акутагавы «Оиси Кураноскэ в один из своих дней» и «Рассказ об одной мести». В них Акутагава не просто развенчивает эту мораль, но перечеркивает ее, считая, что она отжила свой век. Но, пожалуй, окончательно хоронить ее еще рано. Ведь совсем недавно, когда началась война и принципы бусидо были гальванизированы, в Японии появились летчики-смертники — камикадзе, появились человеко-торпеды. Вряд ли можно сомневаться в том, что если не бусидо в сто чистом, так сказать, исконном виде, то уж, во всяком случае, его пережитки, групповое сознание, свойственное японцам в прошлом, свойственное им и сегодня, лежало в основе этого явления.

Тогда ультраправые использовали особенности национальной психологии японцев. Теперь их стали активно использовать и левые экстремисты. Истинно левое, революционное движение опирается на классовое сознание, хотя при этом национальная психология ни в коем случае не может сбрасываться со счетов — прежде всего для того, чтобы выбрать наиболее эффективные методы воспитания классового сознания.

Леваки даже не задумываются над этим, поскольку их цель иная — терроризировать общество и на волне терроризма достичь господства.

В связи с этим возникает такой вопрос: почему в Японии, почему среди японской молодежи, независимо от того, где она действует — внутри страны или за ее пределами (подобных примеров тоже немало), — левый экстремизм получил такое распространение? Как уже говорилось, отчасти это можно объяснить групповым сознанием японцев. Но подобное объяснение будет недостаточно полным, поскольку оно лишь приоткрывает завесу над проблемой, указывает лишь на специфические черты национальной психологии японцев, облегчающие и усугубляющие проникновение в среду японской молодежи левацких идей. Другая причина этого явления — столкновение идеалов японской молодежи с действительностью. Экономический бум, наблюдавшийся в Японии, сопровождался катастрофическим духовным обнищанием масс. Но при этом не следует забывать, что Япония — страна с многовековой культурой, страна, в которой духовные ценности всегда ставились гораздо выше ценностей материальных Естественно, что в такой стране духовное оскудение воспринимается молодежью особенно болезненно.

Есть и еще одна причина. Для японцев Китай гораздо ближе, чем страны Европы и Америки. И не только территориально. В течение многих столетий Япония находилась под огромным культурным и идеологическим влиянием Китая. Достаточно упомянуть, что японская иероглифическая письменность — китайского происхождения, что буддизм проник в Японию из Китая, что китайская литература и философия не один век служили японцам образцом для подражания. Может быть, поэтому левацкие «идеи» Мао, главным образом периода культурной революции, показались столь привлекательными незрелой, недостаточно критически мыслящей части японской молодежи, чем не преминули воспользоваться политиканы, преследующие свои корыстные интересы.