К. Черненко нравилась эта тихая, но важная аппаратная, даже бумажная работа. Он отличался трудолюбием, добросовестностью, исполнительностью и обрабатывал огромный объем информации. Для Брежнева, который как раз не любил работать с бумагами, Черненко был незаменим, но мало кто оценивал его как самостоятельного политика. Однако Брежнев настойчиво продвигал своего верного помощника вверх, и это порождало в нем самомнение и амбиции. В 1971 году Черненко стал членом ЦК КПСС, в 1976 году — кандидатом в члены Политбюро и секретарем ЦК, в 1978 году — членом Политбюро ЦК КПСС. Он представлял здесь и дополнял Брежнева, который из-за болезни не мог полноценно выполнять свои обширные обязанности.

После смерти Суслова обязанности «главного идеолога» ЦК КПСС начал исполнять Черненко. Он принял на себя контроль за печатью и пропагандой и провел несколько совещаний по проблемам культуры и идеологии. Именно Черненко возглавил делегацию КПСС на очередном съезде Французской компартии, что свидетельствовало о переходе к нему руководства международными отделами ЦК КПСС. Для Запада это был важный знак, хотя на самом деле речь шла о временной замене. Умершего секретаря ЦК мог до очередного пленума заменить только другой секретарь ЦК. Однако закрепиться на новых позициях внутри ЦК КПСС Черненко не мог. У него и раньше были серьезные проблемы со здоровьем, которые он тщательно скрывал. Его часто мучил удушающий кашель, он был склонен к простудам. В боковом кармане Черненко еще в конце 1970-х годов постоянно носил миниатюрный импортный ингалятор с лечебным аэрозолем, который время от времени незаметно подносил ко рту. Во времена Брежнева при встрече членов Политбюро с руководителями социалистических стран и союзных республик возник ритуал мужских поцелуев в губы. Этот ритуал очень не любил Андропов, который после одной из встреч с больным Цеденбалом тяжело заболел гриппом. Но эти поцелуи оказались просто губительны для Черненко. Еще в начале марта 1982 года Черненко руководил одним из важных пленумов ВЦСПС, но в середине марта заболел и не смог принять участие в других уже объявленных мероприятиях и конгрессах. Болезнь затянулась, и на торжественном заседании в Кремле по случаю дня рождения В. И. Ленина 22 апреля 1982 года доклад от имени ЦК КПСС делал уже не Черненко, а Андропов. Все эти известия из Москвы тщательно анализировались, но далеко не всегда правильно интерпретировались в западной печати. Так, например, журнал «Шпигель» писал в одном из мартовских номеров: «Против кандидатуры Константина Черненко, которую защищает Брежнев, выступают и интригуют консервативные силы. Они хотят вернуть империю к порядку и дисциплине. Их вожди находятся в армии и органах безопасности… Если Брежнев выдвигал на первый план нужды народа, заботясь о производстве мяса и молока, то консерваторы выступают за вооружение, за противостояние Западу и нарушение Хельсинкских соглашений»[237]. На самом деле именно Черненко был глубоко консервативным человеком, от которого трудно было ждать даже незначительных перемен.

В апреле и в начале мая 1982 года Ю. Андропов, оставаясь Председателем КГБ, оказывал немалое влияние и на работу идеологических отделов ЦК КПСС. Брежнев находился еще в больнице, болели также К. Черненко и А. Кириленко. Кабинет М. Суслова пустовал, но Брежнев еще в начале марта сказал Андропову, чтобы он готовился к переходу на работу в ЦК. В это время шла активная подготовка к уже объявленному на май Пленуму ЦК. Было решено не откладывать этот важный для всех форум, ибо слишком много шло везде разговоров о слабости кремлевского руководства. Основные кадровые вопросы были уже согласованы, и оставалось их лишь «законодательно» оформить. Дни Брежнева были уже сочтены, это видели и врачи, и охрана генсека. Владимир Медведев писал: «Прошло чуть более месяца после аварии в Ташкенте. Брежнев лежал в больнице на улице Грановского. Состояние было ужасное; говорил с трудом, не срослась еще ключица после тяжелой травмы. Члены Политбюро собрались у него в больнице, чтобы обсудить предстоящий майский Пленум ЦК КПСС: о Продовольственной программе и об очередных задачах. Леонид

Ильич, как почти всегда в последнее время, попросил меня остаться:

— Покури, Володя…

Я сел рядом, обкуривал его, он с упоением вдыхал запретный дым. По существу, это было "выездное Политбюро". Брежнев обратился к Тихонову, Председателю Совета Министров:

— Может, ты, Николай, выступишь с докладом?

Как и во время злополучной поездки в Ташкент, Генеральный секретарь действительно не хотел выступать, да и физически не мог.

— Нет, Леонид Ильич, выступать должны только вы, — ответил Тихонов. — Продовольственная программа — это ваша идея, ваша задумка. И весь мир должен так ее воспринять.

Брежнев обратился к остальным:

— Вы же видите мое состояние. Тяжело — два часа на трибуне.

Все в один голос заговорили:

— Найдите в себе силы. Это нужно для мировой общественности. Надо, чтобы именно вы поднялись на трибуну.

Пленум состоялся буквально через несколько дней — 12 мая. Генеральный секретарь, стараясь держаться потверже, тяжело прошел к трибуне. Доклад был чудовищно длинный, докладчик не выговаривал больше половины слов, просто шамкал что-то. Он был выставлен на публичное осмеяние, весь мир потешался потом. А мне было жалко его. Сразу после доклада Брежнева отвезли обратно в больницу»[238].

Пленум ЦК избрал нового секретаря ЦК КПСС для руководства идеологией. Как и ожидалось, это был Андропов.

Прежде чем перебраться в кабинеты в Кремле и на Старой площади, Андропов попрощался с руководством КГБ, в котором он провел ровно 15 лет — с мая 1967 года до мая 1982 года. В штаб-квартире ПГУ в Ясеневе Андропов пригласил в кабинет всех генералов. По свидетельству генерал- майора в отставке Юрия Дроздова, Андропов попросил радировать от его имени всем действующим разведчикам- нелегалам о вынесении им благодарности за работу. Радисты и шифровальщики ПГУ почти месяц передавали эту последнюю шифровку Андропова и получали ответы, которые сразу же уходили к нему на Старую площадь[239]. На Лубянке Андропов собрал у себя коллегию и представил всем нового Председателя. Это был профессиональный чекист генерал- полковник Виталий Федорчук. Он не был выдвиженцем Андропова. Говорили, что Брежневу эту кандидатуру предложил Владимир Щербицкий, первый секретарь ЦК КП Украины. Но Андропов не возражал. Андропов и Федорчук были хорошо знакомы. В конце 1960-х годов Федорчук возглавлял в КГБ 3-е главное управление, или военную контрразведку. В 1970-е он перешел на работу председателя КГБ Украины и отличился здесь в борьбе против «национализма». Помощник Щербицкого Виталий Врублевский писал в воспоминаниях: «Федорчук — фигура далеко не однозначная. Человек решительных действий, далеко просчитывающий ходы. Он сформировался как личность и профессионал в пресловутом СМЕРШе. Как украинца и опытного чекиста его выдвинули на Украину, где поднимала голову идея национального возрождения. В. Федорчук провел комплекс мероприятий по нейтрализации националистических группировок… Как видим, снова начали лепить "дела". Серьезный удар был нанесен по хельсинкскому движению, инакомыслию, национально сознательной оппозиции тоталитарной системе. Но было бы ошибкой действия Федорчука понимать упрощенно. Он отнюдь не был сторонником только жестких мер. В КГБ республики, куда отбор был тщательным, работало много умных и честных профессионалов. Они видели пороки тоталитарной системы, пытались их нейтрализовать, надеялись и ждали реформ»[240].