Федорчук был военным и ходил почти всегда в генеральской форме. В республиканском управлении КГБ он давно уже заставил работников носить военную форму, даже тех, кто не хотел публично обозначать свою принадлежность к этой организации. Военизация органов безопасности происходила в стиле и методах работы, что далеко не всегда годится для специальных служб, но Федорчук попытался распространить этот армейский стиль и на московское управление КГБ. Один из первых приказов нового начальника вменял в обязанность всем работникам КГБ ношение военной формы в помещениях КГБ и при вызовах к вышестоящему начальству. Этот приказ вводил многих работников КГБ в большие расходы; далеко не все имели форму даже в домашних гардеробах. Теперь нужно было срочно шить обычную, полевую и парадную формы: кители, брюки и шинели. В мемуарах бывших генералов из КГБ я не нашел ни одного положительного отзыва о В, Федорчуке. «Когда Андропов ушел на работу в ЦК, — писал генерал- лейтенант в отставке Николай Леонов, — на место Председателя КГБ был назначен В. В. Федорчук, прежде занимавший пост председателя КГБ Украины. Эти месяцы стали настоящим испытанием разведки на выживаемость «Федорчук был воплощением солдафонского духа. Ничего не смысля в международных делах и не желая разбираться в них (не просил доклада ни по одному вопросу), он буквально терроризировал Первое главное управление»[241]. Юрий Андропов не вмешивался в распоряжения Федорчука, тем более что формально контроль за работой КГБ перешел к Черненко. Заместитель Председателя КГБ В. А. Крючков на все жалобы своих подчиненных неизменно отвечал: «Потерпите. Все уладится!»

Брежнев покинул больницу через месяц после Пленума ЦК и почти сразу отправился на отдых в Крым, где пробыл до сентября. В его отсутствие регулярные заседания Секретариата вел Черненко. По свидетельству А. Бовина, он находился как раз в гостях у Андропова, когда раздался сигнал правительственной связи и Андропов поднял трубку. Говорил Брежнев. «Кто сейчас ведет Политбюро?» — неожиданно спросил Леонид Ильич. «Сейчас ведет заседания Черненко», — ответил Андропов. «Для чего же мы тебя выбрали секретарем ЦК? — спросил Брежнев. — Теперь уж ты должен вести все эти заседания». Повернувшись к Бовину, своему ученику и другу, Андропов сделал неопределенный жест, выражавший явное удовлетворение. «Власть меняется», — сказал он. Речь шла не о заседаниях Политбюро, которые в летние месяцы созывались очень редко, а о заседаниях Секретариата, но и это стало крайне важным знаком для всех высших чиновников. Подобного рода телефонные разговоры не оставались для них тайной. О разговоре Брежнева и Андропова несомненно знал и Черненко, хотя тяжело переживал это новое возвышение Андропова. Михаил Горбачев свидетельствует: «Перетягивание каната между Черненко и Андроповым, их конкурентная борьба за влияние на генсека продолжались. Черненко пытался изолировать Брежнева от прямых контактов, говорил, что только он может чисто по-человечески понять Леонида Ильича, не брезговал ничем, чтобы укрепить личные позиции. Хотя Юрия Владимировича после Пленума посадили в сусловский кабинет, поручение ему вести Секретариат ЦК так и не было зафиксировано. Так продолжалось примерно до июля 1982 года, когда произошел эпизод, поставивший все на свои места. Обычно перед началом заседания секретари собирались в комнате, которую мы именовали "предбанником". Так было и на сей раз. Когда я вошел в нее, Андропов был уже там. Выждав несколько минут, он внезапно поднялся с кресла и сказал: "Ну что, собрались? Пора начинать". Юрий Владимирович первым вошел в зал заседаний и сразу же сел на председательское место. Что касается Черненко, то, увидев это, он как-то сразу сник и рухнул в кресло, стоявшее через стол напротив меня, буквально провалился в него. Так у нас на глазах произошел "внутренний переворот", чем-то напоминающий сцену из "Ревизора". Этот Секретариат Андропов провел решительно и уверенно — в своем стиле, весьма отличном от занудной манеры, которая была свойственна Черненко»[242].

В летние месяцы 1982 года Ю. Андропов держал в своих руках все главные рычаги власти в стране. Его поддерживали Д. Устинов, А. Громыко и М. Горбачев. Этой группе лидеров противостояли К. Черненко, А. Кириленко, Н. Тихонов и В. Гришин. Неравенство сил и влияния было очевидным для большинства высших партийных и государственных чиновников страны. Огромное влияние на всех этих людей оказало неожиданное смещение, казалось бы, всемогущего С. Ф. Медунова, который в августе 1982 года был отстранен от поста первого секретаря Краснодарского обкома партии и назначен заместителем министра только что созданного Министерства плодоовощной промышленности. О коррупции и злоупотреблениях в Краснодарском крае уже давно знали все правоохранительные органы страны. Немало партийных и хозяйственных работников края было арестовано еще в конце 1970-х годов, когда Прокуратура СССР раскручивала знаменитое «рыбное дело» — громадные по масштабам злоупотребления, связанные с производством и продажей черной икры и ценных сортов рыбы. Кроме спекуляции внутри страны «рыбная мафия» наладила контрабанду икры и рыбы за границу и оставляла на счетах западных банков десятки миллионов долларов. Под руководством заместителя Генерального прокурора СССР В. В. Найденова раскрыли не только «рыбное дело», но и такие привлекшие внимание общественности дела, как «сочинское», «краснодарское», «Океан» и другие. Нити тянулись не только к Медунову или министру рыбного хозяйства А. А. Ишкову, но и в более высокие эшелоны власти. Нет сомнения, что Ю. Андропов внимательно следил в это время за деятельностью Прокуратуры СССР и помогал ей, тем более когда речь шла о деятельности «рыбной мафии» за границей. Но главные заправилы мафии тогда не пострадали. Министра рыбного хозяйства отправили на пенсию — ему было уже за 70 лет. Медунов же остался на своем посту. И только когда Андропов поднялся еще на одну ступеньку вверх в партийной иерархии, Медунова сняли и против него возбудили уголовное дело. Это был сильный удар по клану Брежнева: Медунов считался здесь одним из фаворитов и оказывал многим московским лидерам самые разные, в том числе интимные, услуги. Именно в Краснодарском крае располагались главные курорты российского Причерноморья. Смещение Медунова не могло состояться без согласия даже очень больного Брежнева. Владимир Медведев вспоминал: «В один прекрасный день я находился в кабинете Леонида Ильича, когда ему позвонил Андропов. Связь переключили с телефонной трубки на микрофон, все было слышно. Я поднялся, чтобы выйти из кабинета, но Леонид Ильич взмахом руки попросил остаться. Юрий Владимирович докладывал о первом секретаре Краснодарского обкома партии Медунове, говорил о том, что следственные органы располагают неопровержимыми доказательствами того, что партийный лидер Кубани злоупотребляет властью, в крае процветает коррупция. Как обычно, Брежнев ждал конкретного предложения.

— Что же делать?

— Возбуждать уголовное дело. Медунова арестовать и отдать под суд.

Брежнев, всегда соглашавшийся, долго не отвечал, потом, тяжело вздохнув, сказал:

— Юра, этого делать нельзя. Он — руководитель такой большой партийной организации, люди ему верили, шли за ним, а теперь мы его — под суд? У них и дела в крае пошли успешно. Мы одним недобросовестным человеком опоганим хороший край… Переведи его куда-нибудь на первый случай, а там посмотрим, что с ним делать.