На душе было тягостно. Чтобы развеяться, Селена сосредоточилась на обыденных делах. Она послала в Башню записку, попросив забрать оттуда все, что ей принадлежало. Несколько часов слуги курсировали между Башней и ее новым домом, привозя одежду, книги, драгоценности.

День стоял солнечный. Постепенно золотистый свет солнца стал густеть, готовясь превратиться в оранжевый, а потом и в красный. Зеленые крыши домов становились изумрудными.

– Я так и думал, что найду тебя здесь, – сказал Саэм, шагая по крыше.

Он подошел, сел рядом, обвел глазами город.

– Потрясающий вид. Теперь я понимаю, почему ты решила сюда переехать.

Селена улыбнулась, поворачиваясь к нему. Саэм протянул руку, робко коснувшись ее волос. Тогда она склонила голову ему на плечо.

– Я все про него слышал, – сказал Саэм, не желая называть Аробинна по имени. – И про Донваля, и про Лисандру. Честно говоря, не думал, что он опустится так низко и так бездарно потратит твои деньги. Я тебе сочувствую.

– А знаешь, мне нужен был этот толчок, – сказала Селена, вновь поворачиваясь к крышам и улицам. – Иначе я бы все оттягивала своей переезд. Когда я шла в его кабинет, я еще не знала, что через полчаса уберусь из Башни.

– Я тут… в общем, сложил свои вещи в твоей гостиной. Не помешают?

– Нет. Здесь много места. Все мое тоже свалено в кучу. Потом разберу.

Они замолчали.

– Вот мы и свободны, – наконец произнес Саэм.

Селена повернулась к нему и увидела, как радостно блестят его карие глаза.

– Еще я слышал, что ты заплатила мой долг, – с заметным напряжением в голосе продолжил Саэм. – Ты даже продала Касиду.

– У меня не было выбора, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Я бы не смогла уйти и оставить тебя в его кандалах.

– Селена, – нежно произнес Саэм, обнимая ее за талию и прижимаясь лбом к ее щеке. – Мне ведь не расплатиться с тобой.

– Тебе и не надо расплачиваться, – сказала она и закрыла глаза.

Их губы встретились.

– Я люблю тебя, – прошептал Саэм, не переставая ее целовать, – и отныне не хочу расставаться с тобой. Куда бы ты ни пошла, я тоже пойду. Даже в ад. Я хочу быть там, где ты. Всегда.

Селена обняла его за шею и крепко поцеловала. Это был ее ответ.

А за домами Рафтхола садилось солнце, и оранжевый мир превращался в темно-красный, уступая все больше пространства теням.

Съежившись в углу крытой тюремной повозки, Селена Сардотин наблюдала за игрой света и тени. Казалось, что деревья с любопытством заглядывают внутрь сквозь узкое решетчатое окошко. Осень еще только принялась расписывать листву красками своей щедрой палитры.

Селена уперлась затылком в заплесневелые доски. Повозку трясло, на запястьях и лодыжках узницы лязгали кандалы. Сопровождавшие ее двое стражников о чем-то бубнили между собой. Иногда их болтовня прерывалась раскатами хохота. Шел третий день пути.

Но блики и звуки поглощала завеса непроницаемой тишины, она, словно плащом, накрывала Селену, притупляя голод, жажду и ломоту в онемевших от холода пальцах. В какой-то момент повозку так сильно тряхануло на рытвине, что Селена ударилась головой. Однако даже боль ощущалась приглушенно.

Пятнышки света, плясавшие на стенках, напоминали снежинки. Или пепел. Пепел сгоревшего дотла мира, от которого остались одни развалины. Селена чувствовала его мертвый вкус на потрескавшихся губах и на языке, налитом свинцовой тяжестью.

Тишина была предпочтительнее звуков. Она мешала Селене задаваться самым страшным вопросом: «Неужели я сама повинна во всем, что случилось?»

Деревья плотно обступили лесную дорогу, внутри повозки сделалось сумрачно. Колеса с грохотом преодолевали узловатые корни, и нескольких минут вполне хватило, чтобы проклятый вопрос снова ввинтился Селене в мозг, проник в легкие, под кожу, вплоть до самых костей.

И в темноте нахлынули воспоминания.

Одиннадцатью днями ранее

Этого вечера Селена Сардотин ждала весь год. Она снова была в Королевском театре, но не в ложе, как прежде, и даже не на хорах. Сидя на полу узкого прохода, тянущегося вдоль позолоченного купола, она жадно впитывала музыку. Сцена и оркестр были далеко внизу. Селена просунула ноги сквозь ограждение, а сама подалась вперед, подперев ладонями щеки.

Музыканты расположились на сцене полукругом. Они творили такие чудеса и наполняли пространство театра такими удивительными звуками, что порою Селена забывала дышать. Четыре года подряд в начале осени она приходила в театр послушать эту симфонию – всегда вместе с Аробинном. Это стало для них традицией.

Вопреки данному себе обещанию не смотреть в сторону отдельных лож, она все-таки скосила туда глаза. Еще несколько месяцев назад там сидела и она.

Но сегодня рядом с Аробинном Хэмелом была Лисандра. Неужели он так обозлился? Или плотская страсть ослепила его? Он ведь прекрасно знал, с каким нетерпением Селена ждала заветного вечера. Конечно, если бы он прислал за ней, она бы не откликнулась на его приглашение. Она вообще больше не желала иметь никаких дел с этим человеком. Но взять с собой Лисандру… Наверное, он хотел убедить себя в том, что данный концерт – один из многих, а отнюдь не событие.

Даже со своего «насеста» Селене было видно, что Предводитель ассасинов держит юную куртизанку за руку, а его нога вплотную прижата к подолу ее розового платья. Месяц назад на так называемых Смотринах Аробинн очень дорого купил ее девственность. Похоже, Лисандра и сейчас безраздельно принадлежала ему. Ничего удивительного: Аробинн был давнишним приятелем хозяйки заведения и сумел с нею договориться. Лисандра останется при нем, пока ему не надоест эта живая игрушка.

Селене как-то не хотелось жалеть Лисандру.

Она вновь повернулась к сцене, мысленно спрашивая себя, зачем пришла сюда, зачем отговорилась «делами» и не закатилась вместе с Саэмом в их любимую таверну.

За этот месяц Селена ни разу не видела Аробинна. Впрочем, она и не горела желанием встречаться со своим бывшим покровителем. Она пробралась в театр, потому что очень любила эту симфонию. В прошлом году даже купила ноты и стала разучивать мелодию на клавикордах, вполне прилично освоив несколько фрагментов.

Отзвучала третья часть. Зал взорвался рукоплесканиями, аплодисменты взлетели под купол. Музыканты терпеливо ждали, когда стихнут овации, чтобы исполнить игривое аллегро и перейти к финалу.

Сидя почти под стропилами, Селена могла не беспокоиться о своем наряде. Здесь не надо было делать вид, что и ты принадлежишь к расфуфыренной, увешанной драгоценностями публике из лож. Сюда Селена легко пробралась с крыши и в течение всего концерта оставалась незамеченной. Едва ли кто-то из зрителей задирал голову и смотрел наверх, а если и смотрел, то громадные хрустальные люстры почти целиком заслоняли фигуру в черном.