— Страховка оказалась более чем щедрой. — Мэтт гордо улыбнулся, глядя на новенькую «Бостон Уэйлер», пришвартованную в дальнем конце причала.

— Сариэль-2. Красивое имя.

— Она не только главная героиня моих книг, она, ангел, оплачивает мои счета.

— Ты готов вернуться к писательству?

Мэтт сделал глоток и кивнул.

— У меня нет выбора. Срок сдачи нового триллера угрожающе близится. Видела бы ты письма издателя и агента. В суде их классифицировали бы как угрозы жизни.

— По крайней мере, это не угрозы твоих читателей-радикалов, что считают тебя еретиком.

— О, я и от них получаю. Но после того, что мы с тобой прошли, на этих психов уже не обращаешь внимания. А ты? Готова снова впрячься в работу?

— Да. Но сначала я должна слетать в Мехико — свидетельствовать на суде над Карлосом. Суд готов вынести ему обвинительный приговор за установку бомбы, убившей Даниеля и всех остальных.

— Надеюсь, когда его покарают, в каком-то смысле для тебя этот сюжет закончится.

Она пожала плечами.

— В каком-то смысле.

Она замолчала на мгновенье, вспомнив о Даниеле. Бледный след на пальце, где было обручальное кольцо, напоминало о потере. Несколько дней назад она сняла кольцо. Пора двигаться дальше. Конец сюжета — значит, она излечилась. В первый раз после взрыва воспоминание не пронзило ее острой болью. Но боль еще не ушла.

— Да, я готова к работе, — продолжала она. — Видит Бог, многое еще нужно довести до конца, начиная с апостолов Феникса. Создания Скэрроу все еще среди нас, они выполняют задание — не потому, что верят в его проповедь, а потому что это задание им нравится. Ужас!

— Да, но проследить за ними практически невозможно. Они рассеялись по всему миру.

— Я думаю, никто не понимает масштабов этого заговора. Я даже не уверена, что мне известно все. Но факт остается фактом: где-то скрывается одиннадцать потенциальных массовых убийц, и они высматривают себе жертв. — Она повернулась спиной к океану и положила руки на перила. — И еще я хочу расследовать деятельность всех врачей и ученых, что работали на Скэрроу на Багамах. Я знаю, что багамская полиция их допросила, но мне хочется выяснить, что действительно происходило в Ацтеке.

— А что будет с этим зданием? И с храмом Миссии Феникса в Мехико?

— Ацтеку превратят в туристический объект. А храм в Мехико новый совет директоров Консорциума Гровса сделает домом молитвы всех религий и центром благотворительных программ. Его собираются назвать именем Уильяма Гровса — за его вклад в науку и промышленность.

— Уверен, Гровсу бы это понравилось. — Мэтт вдруг сделался серьезным. — Можно задать тебе вопрос?

— Конечно.

— В катакомбах и потом на острове мы видели повеление спалить плат огнем. Однако ты сказала, что когда Эл вернул тебе твою камеру, фотографии этой надписи исчезли. Легенда гласил, что Веронике повелел это сделать ангел. Как ты думаешь, женщина, которую мы видели в катакомбах…

— Ангел? — Сенека едва заметно покачала головой и посмотрела ему в глаза. — Не знаю, Мэтт. Знаю только, что моя вера укрепилась с тех пор, как все это началось. Я привыкла думать, что ко всему следует относиться критически, пока не докажешь правды. Теперь я думаю чуть ли не наоборот. Все возможно, пока не докажешь обратного. И это заставило меня посмотреть на смерть совсем под другим углом зрения. В этой жизни много такого, что не поддается нашему пониманию.

— Почитай мои книги. Именно это постоянно повторяет Сариэль.

Она взглянула на Мэтта.

— Знаешь, это странно и непонятно, но в каком-то смысле мне жаль Скэрроу, то есть Монтесумы. Он верил, что поступал правильно, а не творил зло, дьявольское зло. Он хотел устроить так, чтобы мир и вселенная процветали, — единственным известным ему образом. Помню, когда я спросила Даниеля о человеческих жертвах у ацтеков, он сказал, что мы должны понять не только ЧТО и КАК, но и ПОЧЕМУ. Мы должны понять систему верований и обычаев других культур, других цивилизаций.

— Интересная точка зрения. — Мэтт повел рукой, указывая на горизонт. — Посмотри.

Сенека повернулась. Последняя внезапная вспышка красок озарила небо.

— Боже мой, какая красота! — она бросила взгляд через плечо. — Красиво, да, мама?

Бренда Хант сидела в шезлонге, с укутанными легким пледом ногами, в яркой цветастой блузке, солнечных очках и широкополой соломенной шляпе.

— Красиво.

Рядом с Брендой, держа ее за руку, сидел Эл.

— И ты такая же красивая, — сказал он, целуя ее в щеку.

Глядя на отца с матерью, Сенека почувствовала, что щеки у нее вспыхнули. Она и мечтать не могла, что такое увидит. Даже при том что Бренда не узнавала Эла, их связывала прочная нить любви, которая пробилась сквозь запутанный лабиринт ее деменции.

Размышления Сенеки прервал писк ее мобильного. Она вытащила телефон из кармана и посмотрела на экран.

— Хорошие новости? — спросил Мэтт.

— Сообщение от моего редактора, — с улыбкой ответила она. — Он считает, что я в конце концов набрала достаточно материала для статьи.