наряду с другими членами ЦК поддерживает открытые контакты с советской стороной. Контакты эти могут осуществляться следующим образом. Почти в каждом посольстве есть представитель международного отдела ЦК КПСС, но официально его должность так не называется. Иностранцам он известен как советник посольства, отвечающий за поддержание контактов с дружескими партиями, включая и коммунистическую. Этот «советник» среди прочих своих контактов может официально встретиться и с председателем партийного контроля местной коммунистической партии, и получить информацию. Встречи с председателем партийного контроля могут быть организованы и в третьей стране, и в Советском Союзе. Такие методы используются в условиях западных демократий, где деятельность коммунистических партий ограждена законом.

В Иране же сразу после революции ситуация была совершенно иная. Хотя уже через несколько дней после прихода к власти нового режима премьер-министр Базарган легализовал все политические партии, включая и коммунистическую партию Ирана «Туде», в Москве с сомнением отнеслись к тому, что новые власти будут благосклонно смотреть на открытые контакты «Туде» с советским посольством. В этой связи обсуждался вопрос о возможности передачи «Туде» на связь профессиональным разведчикам из резидентуры КГБ в Тегеране. Резидент Шебаршин перед своим отъездом в Тегеран был предупрежден об этой возможности, и она ему явно не импонировала, как, впрочем, и всему руководству разведки КГБ. Поддержание контактов с местной коммунистической партией во враждебных условиях считается в КГБ рытьем собственной могилы, в которую рано или поздно свалится тот, кто поддерживает этот контакт. В КГБ не без основания уверены, что иностранные компартии нашпигованы агентами контрразведок и рано или поздно провал неминуем. Вот именно этим и была вызвана столь отрицательная реакция Шебаршина на контакт с нами связного от партии «Туде».

Однако отрицательное отношение КГБ к этому вопросу мало кого интересовало в ЦК КПСС. Там было принято решение, и КГБ должен был беспрекословно его выполнять. На сообщение резидентуры в Центр о первых контактах со связным партии «Туде» из Москвы пришел ответ, подписанный не обычным псевдонимом начальника 8-го отдела, или начальника разведки, или даже председателя КГБ, а одним из руководителей международного отдела ЦК КПСС Ульяновским. В той телеграмме говорилось, что резидентура должна продолжать принимать сообщения от связного «Туде» и немедленно сообщать их содержание в международный отдел ЦК КПСС. При этом давался отеческий совет соблюдать осторожность. Так начались наши контакты с партией «Туде». И контакты эти выпали на мою долю, поскольку я сидел в консульстве. Естественно, что меня такая ситуация совсем не устраивала. Во-первых, у меня и без того работы было по горло по линии «Н». А в резидентуре в то время было полно офицеров вообще без каких-либо контактов. Я высказал свои возражения резиденту, однако это не возымело действия. Он не любил, когда ему перечили. Не найдя логических доводов в пользу моей вовлеченности в это дело, Шебаршин властью резидента приказал мне продолжать контакты. Я потребовал, чтобы он сообщил об этом в Центр, прекрасно понимая, что управление «С» никогда не согласилось бы на мои контакты с местной компартией. Шебаршин ответил, что делать это не намерен. Спорить было бесполезно, однако я оставил за собой право доложить об этом руководству в Центр во время своего отпуска. А пока мне предстояло выполнять приказ. А приказы в армии, как известно, обсуждению не подлежат.

Теперь курьер от партии «Туде» появлялся в консульстве почти каждые две недели. Он продолжал приносить документы возвращавшихся иранцев. Но это было только прикрытие для его визитов. Основной же целью была передача нам информации от генерального секретаря партии Киянури. Эта информация передавалась нам в виде уже упомянутых маленьких записочек, исписанных четким мелким почерком самого Киянури.

В основном содержание этих записок касалось организационных вопросов и во многих случаях было нам непонятным. Киянури использовал кодовые слова, значение которых было известно в международном отделе ЦК КПСС. Тегеранской же резидентуре КГБ было дано указание точно переводить содержание донесений и немедленно направлять их в Москву телеграфом. Оригиналы должны были отправляться в Москву дипломатической почтой. Мне довольно часто приходилось переводить эти записочки, и, не зная значения кодовых слов, понять я их правильно не мог. Например, что-то в этом роде: «Мероприятие “Гаймар” успешно начато. О результатах сообщим позже». И тому подобное.

В каждом донесении наряду с организационными вопросами Киянури уделял немного внимания описанию политического положения в стране. При описании общего политического положения в стране Киянури был довольно объективен. Но вот когда дело доходило до положения его собственной партии в политической структуре страны, то здесь его объективность полностью исчезала.

В своих донесениях Киянури представлял партию «Туде» как весомую политическую силу, находящуюся близко в правящей верхушке и оказывающую влияние на развитие событий в стране. В своих записках он часто употреблял выражения «источники, близкие к Хомейни» или «источники, близкие к президенту», однако никогда имен не называл даже по нашей просьбе. Киянури представлял партию «Туде» как ведущую и направляющую силу в левом движении. Он говорил, что популярность его партии растет среди молодежи и в нее постоянно вступают новые члены. Организации муджахидов и федаев, по его словам, смотрели на руководство «Туде» как на опытных закаленных бойцов и всегда прислушивались к их советам. И тому подобное.

В реальности же положение партии «Туде» было совсем другим. Сразу же после возвращения Киянури в Иран в апреле 1979 года состоялся конгресс партии «Туде». По завершении работы конгресса был выпущен итоговый документ, который в целом сводился к почти полной поддержке Исламской Республики. В этом документе тудеисты предприняли даже попытку теоретически обосновать возможность сближения между исламом и марксизмом на «данном этапе исторического развития». Объемистый этот документ был, естественно, передан нам для направления его в Москву, и одному из наших офицеров пришлось долго корпеть над его переводом. По суконности своей язык итогового документа конгресса «Туде» напоминал в точности язык газеты «Правда».

Объявляя поддержку Исламской Республике, партия «Туде» хотела быть ближе к правящей верхушке. Так было запланировано еще в Москве. Однако этого не произошло. Партию «Туде» никто серьезно в Иране в расчет не принимал. Численность ее была очень маленькой, не более двух тысяч человек. Их этого числа большинство составляли старые члены «Туде» и члены их семей. Своих вооруженных формирований «Туде» не имела и поддержкой среди какой-либо части населения не пользовалась. Для власти «Туде» никакой угрозы не представляла, кроме того, что они были ставленниками Москвы. Они не подвергали ее нападкам, но и не хвалили ее как своего союзника. Духовенство просто игнорировало существование «Туде», предоставив им вариться в собственном соку до