– Догадываюсь.

– Не думаю, что твои догадки близки к истине. Кот сел перед печенкой и начал на нее смотреть. Я смотрел на кота, кот смотрел на печенку. Секунды перешли в минуты, а он все сидел и смотрел. Кот пытался обрести веру, вписать новое в свое сформировавшееся мировоззрение, но у него ничего не получалось. В отчаянии он посмотрел на меня и, видимо, прочитав в моих глазах что-то важное, понятное лишь котам, наконец осознал – в его пресную жизнь пожаловала настоящая сказка. Ну а дальше, думаю, все понятно. Добавлю лишь, что кот тогда объелся до тошноты, но даже это не убрало с его рожицы самое блаженное выражение, какое только можно вообразить. Что ты понял из моего рассказа?

– Что у тебя был кот-тугодум и ты кормил его тем, что сам есть брезговал.

– Нет, ты ничего не понял. Представь, что кот – это не кот, это то, что тебе подарил Стикс.

– А попроще нельзя? Давай без этих аллегорий, аллюзий или как там их?..

– Нет, Карат, проще не получится. Подумай, это же так просто. Ты знаешь, чем нас одаряет Улей.

– Я знаю, что ты говоришь об умениях, но не пойму, при чем тут рассказ о старом доме, крысах и говяжьей печенке.

– Да, речь идет об умении. О твоем умении. Тебе это интересно?

– Продолжай.

– Как это здесь принято, ты его подкармливал мелкими кусочками свиной печенки. Залежалой, десять раз перемороженной, к тому же вареной или даже жареной. В общем, невкусным кормом, если не сказать хуже. И так продолжалось до тех пор, пока в твои руки не попала белая жемчужина. А это уже совершенно другое дело, это огромный кусок печенки говяжьей, свежайшей, сочной, вырезанной из коровы, которую с телячьего возраста пасли на альпийских лугах, где она питалась исключительно элитной травой, никогда не знавшей гербицидов. Твое умение – это твой кот. Он как бы уставился на эту печенку и не может поверить своим глазам. Это шок, это так просто не примешь. Но он не будет вечно сидеть перед куском вкусной печенки, он набросится на нее с урчанием матерого мертвяка и попытается сделать все, что в его силах, чтобы в итоге от лакомства осталось лишь мокрое пятно на полу. Запомни раз и навсегда – в Улье никогда ничего не пропадает просто так, это в нас вбито на уровне инстинктов, мы это знаем так же хорошо, как то, что наша жизнь не затянется надолго без споранов. А белый жемчуг особняком стоит, он выше всех, он волшебный, сказочный, он может почти все. Проглоти его и тут же сунь пару пальцев в рот – ничего из этого не получится, он уже твой, ты не потеряешь его со рвотными массами – его не вернешь.

– Слава Улью… – не удержался Карат.

– Ты это к чему сказал? – осекся сбитый с толку Пастор.

– Да ничего, извини. Так… вспомнилось про тошноту и белый жемчуг. Был случай, поторопился я слегка, сглупил. Ладно, не важно, давай дальше.

– Ты его не потеряешь. Выпотроши тебя сразу после приема, и тоже ничего не найдешь. Жемчуг усвоился в один миг, он часть тебя, и он себя обязательно проявит, такие вещи просто так никогда не пропадают. Теперь ты меня понял?

– То есть мне просто надо подождать?

– Это само собой. Возможно, помимо ожидания поможет стресс, на стрессе у иммунных многое завязано, а у проблемных иммунных, вроде тебя – чуть ли не все. Если дело завершится просто усилением эффекта умения, считай, что тебе повезло – самый простой и для тебя полезный вариант. Если проявятся новое умение или новая грань старого, вариантов два. Может произойти спонтанная активация, при которой будет выбрана способность, позволяющая справиться с ситуацией, вызвавшей стресс. Для хигтеров это типично, особенность у некоторых из них такая. Это тоже везение. Второй вариант – ты почувствуешь, что внутри тебя что-то изменилось, но ничего больше из этого не вытянешь. А может, вообще ничего не почувствуешь. И то и другое означает, что тебе надо поступить так, как поступают обычные, иммунные – обратиться к знахарю, он поможет. Только простой народ приходит к простым знахарям, а тебе понадобится особый.

– Легендарный?

– Вот именно.

– Ты знаешь, где такого найти?

– Ближайший есть на юге. То есть был.

– Ты о Силуре?

– Может, и о нем, у него привычка менять имена по нескольку раз за год.

– Я слышал, что Силур исчез.

– Приблизительно полтора месяца назад его видели на юге, где-то за Доном. К нему там иногда обращаются местные за помощью. Они жалуются, что Силур многим отказывает и вообще с ним трудно связаться. Совсем странный стал, со знахарями такое случается.

– Насколько я слышал, проще на Марс слетать, чем за Дон перебраться.

– Я перебирался. Один раз.

– И как?

– Это было легко. Но у нас свои каналы.

– Как здесь? По черноте?

– Сожалею, но тебе придется обойтись без подробностей. За всех скребберов Стикса больше ничего не могу сказать по поводу наших дорог. Но и для таких, как ты, там не все плохо. Даже караваны торговцев иногда перебираются, торговля с севера на юг – это выгодная тема.

– Насколько я слышал, в среднем проходят два каравана из трех, с потерями или без. Учитывая, что потом возвращаться надо, в итоге остается приблизительно один из трех. Мне такой бизнес выгодным не кажется.

– Цифры в целом верны, но ты не знаешь особенностей этой торговли. Впрочем, речь не об этом. Зачем тебе возвращаться? Что тебя здесь держит?

– Я слышал о юге разное, в основном нехорошее, почти уверен, что мне там не понравится. Да и сам ты почему-то оттуда ушел.

– Я ушел не по своей воле, за меня решили другие. Но в принципе ты в чем-то прав, здесь, на севере, мне больше понравилось, спасибо Улью, что создал его таким. Не южные масштабы, конечно, но зато человечнее, честнее, нет непрерывной грызни друг с дружкой. То есть, конечно, всякого хватает, но такое, как на юге, повстречать непросто. Я там видел разоренные стабы, жители которых лежали во рвах своих периметров, заполнив их кровью, будто водой. Видел, как торговали маленькими девочками и мальчиками, юношами и девушками, да кем угодно, в розницу и оптом – целый рынок живого товара, в глаза которого я не мог смотреть. Видел муров, которые приезжали к местным правителям с самыми настоящими дипломатическими миссиями, а те перед ними лебезили и прогибались. Здесь, на севере, это все равно что для скунсов посольства открывать, а там, пусть и не везде, но такое практикуется. У них даже язык во многом отличается. Я имею в виду особые словечки Улья. Там, где у нас черное называют черным, у них могут сказать «темноватое». Сплошное увиливание, двуличность, там правят бал лицемеры, смотреть на это неприятно. Благодаря географии и действиям крупных стабов местами много иммунных спасается, и этих людей тут же пускают в мясорубку, они там все время убивают друг друга – сами себе злейшие враги, их много, им тесно, у них из-за этого даже спораны дороже стоят, расход повышенный. Мне это напоминает загнивание Римской империи. Колоссальные, по меркам Улья, объединения разлагаются, рассорившись с соседями и погрязнув во внутренних дрязгах, а рядом с ними, на западе, варвары постепенно усиливаются, прикрывая империю от набегов орд. Рано или поздно варвары осознают, что в Риме добыча богаче. Как это говорят – всем резням резня получится? Наверное, так. Это неизбежно.