– Что вы хотите сказать? – воскликнула Марианна, пытаясь унять охвативший ее ужас.

Маттео взглянул на нее лихорадочно горящими глазами. Он криво улыбнулся, показав крепкие желтоватые зубы, и таинственным тоном, с какой-то колдовской силой продолжал:

– Что она всегда бродит по этому дому… в саду… в вашей комнате, где она разгуливает обнаженной, чтобы без помех сравнивать в зеркалах свою красоту с красотой статуи, которую она установила… Она навлекла проклятие на этот дом, и она заботится о нем, ибо в нем заключена ее месть. И вы не сможете ей воспрепятствовать!

Внезапно он сменил тон и осведомился с почти заискивающим видом:

– Не желает ли госпожа княгиня узнать еще что-нибудь?

Усилием воли Марианна разорвала навеянные управляющим колдовские чары. Она сильно покраснела под дерзко ощупывающим ее, пронзительным взглядом и решила ответить ударом на удар. С надменной усмешкой она отпарировала:

– Да. Были ли вы тоже любовником этой женщины, раз она так любила простонародье?

Он даже не задумался и с наивным торжеством бросил:

– Конечно… да, госпожа, и поверьте, я никогда не смогу забыть часы, которыми я обязан ей!

Чувствуя, что она уже не в состоянии сдерживать возмущение, Марианна предпочла показать жестом, что больше не нуждается в нем. Но, оставшись одна, она буквально рухнула в кресло и долго сидела неподвижно, тщетно пытаясь усмирить охватившую ее панику. Вся прелесть этого имения, где еще недавно она наконец обрела покой и радость, казалась ей теперь испорченной, растоптанной, оскверненной памятью демонической женщины, до такой степени наложившей на него свой отпечаток. Вызвав в памяти темный силуэт всадника, пронесшегося этой ночью на Ильдериме, этот образ естественного благородства, представленный человеком и животным, она почувствовала, как ее охватывает сострадание, ибо у нее создалось впечатление, что между князем и тяготеющим над ним проклятием шла непрерывная, бесплодная борьба. И ей пришлось призвать на помощь весь свой здравый смысл, чтобы немедленно не потребовать свой багаж, карету и, не задерживаясь, уехать во Францию. Теперь ей всюду, даже в шуме фонтанов, чудилась угроза.

Но оставался еще кардинал, которого она обещала дождаться, и странное обещание, данное Маттео тени Люсинды. Она хотела узнать, в чем заключается это обещание, и при необходимости вмешаться. Может быть, это поможет наконец изгнать демона, привязавшегося к дому Сант'Анна? Ее блуждающий взгляд случайно остановился на фамильном гербе, вышитом на спинке одного из кресел, и ей открылась его странная символика. Гадюка и единорог! Безмолвное, как смерть, ядовитое пресмыкающееся – и сияющее белизной сказочное создание… Необходимо завершить эту борьбу, прежде чем ее ребенок появится на свет, ибо она не хотела, чтобы он жил в мире Люсинды. Материнский инстинкт пробудился в ней, неистово отмечая малейшую тень над будущим, и ради этого необходимо, чтобы она, Марианна, покончила с демонами. Сегодня вечером она постарается распутать нити, еще связывающие Маттео с проклятой покойницей, даже если ради этого ей придется рискнуть жизнью. После чего, чувствуя себя свободной от обязательств перед невидимым мужем, она поступит так, как ей подскажет совесть.

Но когда ночь снова окутала виллу и парк, героические проекты Марианны потускнели перед самым обыкновенным страхом, подобного которому она еще никогда не испытывала, перед боязнью темноты, таящей неведомую опасность. Одна мысль о возвращении на мрачную прогалину теперь, когда она знала, что увидит там дьявольскую статую, вызвала у нее озноб. Никогда еще ей не было так страшно, даже после побега Франсиса Кранмера, ибо тот был всего лишь человеком, тогда как Люсинда воплощала в себе невидимое и непостижимое потустороннее.

Она так боялась встретить управляющего, что большую часть дня провела у себя взаперти. Только после полудня, увидев его идущим к большой дороге, она отправилась на конюшню и там долго осматривала Ильдерима, словно хотела найти на прекрасном жеребце ключ к загадке его хозяина. Но на волнующий ее вопрос ответа не нашлось. Она больше не расспрашивала Ринальдо, удивленно следившего за долгим свиданием княгини с чистокровным красавцем, не желая привести в замешательство, безусловно, преданного своему хозяину слугу.

Вернувшись к себе, Марианна стала ждать наступления ночи, терзаясь нерешительностью. Раздразненное любопытство толкало ее вернуться туда, к развалинам кощунственного храма, но то, что Маттео рассказал ей о Люсинде, вызывало у нее непреодолимое отвращение, и она в равной мере боялась увидеть как бесстыдную статую, так и ее фанатичного служителя.

Она наскоро поужинала, подождала, пока женщины приготовят постель, но не легла. Ее роскошная комната и пышная кровать внушали ей теперь страх. У нее перед глазами все еще стояла статуя, и она не решалась взглянуть на зеркала из боязни увидеть там призрак дьявольской венецианки. Несмотря на неослабевавшую жару, она плотно закрыла окна и опустила занавеси, чувствуя детский страх, над которым она в глубине души иронизировала, но ничего не могла поделать. Разумеется, она не обошла вниманием подвижную панель и соорудила возле нее целую баррикаду из столов, стульев, затем нескольких металлических предметов, вроде тяжелых шандалов, так что любая попытка открыть ее вызвала бы невероятный шум.

Перед тем как отпустить Агату и донну Лавинию, она попросила последнюю прислать к ней Гракха. Ей пришло в голову устроить юного кучера на матрасе в узком коридорчике, соединявшем ее комнату с комнатой Агаты, но, ничего не зная о мучительных сомнениях хозяйки, Гракх отправился провести вечер к жившему на соседней ферме Ринальдо, с которым он подружился. Значит, придется одной бороться со страхом, тем страхом, который сто раз за день уговаривал ее позвонить и приказать закладывать карету. Воля ее оказалась сильней его, но теперь предстояло провести ночь, как ей казалось, полную опасностей. Несколько часов, отделявших ее от восхода солнца, покажутся вечностью.

«Лучше всего было бы уснуть, уснуть крепким сном, – сказала она себе, – и избавиться от искушения вернуться к развалинам…»

Для этого она попросила донну Лавинию приготовить напиток, так благотворно подействовавший на нее в первую ночь, но вместо того, чтобы выпить, она поставила его на столик у изголовья. А вдруг она заснет так крепко, что не услышит шума нагроможденных у панели предметов?.. Нет, даже если эта ночь станет кошмаром, надо ее выдержать полностью и с трезвой головой.

С тяжелым вздохом она положила около кровати оба пистолета, взяла книгу, легла и попыталась читать. Это был роман Шатобриана, очень трогательный, повествующий о любви двух юных индейцев Шактаса и Аталы. До сих пор Марианна получала большое удовольствие от чтения этого романа, но сегодня ее мысли витали не на берегах Месшасебе, а около той прогалины, где должно было произойти одному Богу известно что. Вкрадчиво и коварно возвращаясь, прежнее любопытство мало-помалу овладевало ею. В конце концов Марианна отбросила книгу.

– Это невозможно! – громко воскликнула она. – Если так будет продолжаться, я сойду с ума.