— От усадьбы было ближе, — вздохнул я.

— Нам возвращаться пришлось, так что крюк получился.

— Да это и так понятно… Что ты там на ладьях интересного нашел, больно уж пристально рассматриваешь?

— Вторая идет. Та, что побольше, видишь?

— Ну, если это та, которая с парусом в красную полоску, то вижу. Ладья как ладья, не новгородская, постройка не та, — осмотрев ладью в подзорную трубу, я опустил ее и с недоумением посмотрел на Немцова. За время пути нам попадалось множество судов, Немцов, зная мою любознательность и интерес ко всему новому, описывал каждую. Так что я, если не эксперт, то знающий точно.

— Это моя бывшая ладья. Ремонт провели, надстройки, парус поменяли, палубу перешили, но точно она. Вон на мачте видишь черное пятно, Рядом с верхушкой?

— Ага, вижу.

— Это нас Перун молнией поразил. Больше таких меток ни у кого не было. Еще доска одна по борту светлее, это мы меняли, попали под скользящий удар топляка.

— Понятно. Хозяина не видать?

— Нет, я там никого не узнаю.

— В Новгороде сможешь пообщаться, я даже воинов десяток выделю, сейчас к ним подходить опасно. Вон две лодки с рыбаками на виду. Да и на берегу что-то дымит.

— Хорошо, боярин, спасибо.

— Угу.

— Боярин! — подскочил ко мне Семен с кормы. Он, как и все, был в воинской справе, даже сабля на боку одиннадцатилетнего мальчишки смотрелась вполне органично. Новенькая, еще, можно сказать, не обмявшаяся униформа, точно такая, как и у воинов, боевой пояс с ножами и самой легкой саблей, которую мы смогли найти среди крымских трофеев. Железо, конечно, дрянное, но тут скорее нужно для статуса и тренировок по обращению с оружием. Еще у паренька был пистолет за поясом, вместе с мешочками с боеприпасами. Пользоваться он им умел, отстрелялся раз двадцать по мишени. Даже попадать умудрился, один раз в край чучела, другой раз в курицу, клюющую что-то в сорока метрах за мишенью.

За четыре последних дня большая часть новеньких обзавелись униформой, это сразу сказалось на дисциплине, все-таки начинаешь чувствовать себя одним организмом, воинами, дружиной. Мальчишки-пушкари делали заметные успехи, они уже не вздрагивали от каждого выстрела и споро перезаряжались. Среди них даже появились свои снайперы, двое из них могли попадать учебным деревянным снарядом, обмотанным веревками, со ста тридцати метров в метровую мишень. Я тогда удивился, подумал — просто удача. Но нет, они продемонстрировали боевыми снарядами, что это не удача. В общем, оба эти расчета, где теперь были наводчиками пареньки, шли на ушкуях. Потренироваться на качающемся судне они не могли, это, конечно, не на земле, но пока такой возможности не было. Слишком много глаз появилось на воде и на берегу.

В общем, за четыре дня мы успели подготовиться к дальнейшему плаванью, сбить новые экипажи, подобрать воинов для плавания. Со мной было три десятка стрелков, два десятка ветеранов и третий с новичками в новенькой форме. У всех оружие и защита в полном порядке.

Оставив усадьбу на Ветрове, кто-то же должен был там командовать, со мной старшим шел Корнилов, я дал ему несколько инструкций и изрядно денег на учебу и проживание. Ничего, думаю, через пару месяцев у меня будет большое количество стрелков и пушкарей. Сабельников из них, конечно, не сделаешь, тут годы нужны, да нам это в принципе и не нужно.

— Чего тебе? — беззаботно спросил я его, продолжая рассматривать ладью.

Сбив шапку, которая имела тот же цвет, что и униформа, на затылок, Семен шмыгнул носом и сказал:

— Споймали чего-то.

— Да? — заинтересовался я.

По словам опытных членов экипажа, на ходу мы поймать ничего не могли. Можно где-нибудь в тиши посидеть с удочкой, но никак не на движущемся судне.

Удочку я нашел в подсобке усадьбы. Свернул не туда, дверь открыл не ту, и вот стоит она, родная. Я в детстве был большой любитель порыбачить, даже как-то собирал книги по рыболовству, но после армии все это отошло на второй план. Во второй жизни тоже как-то не задавалось, ловил в основном мелочь, а хотелось лосося, там, или какую морскую.

Леска у удочки была из плетеного конского волоса, крючок, должен сказать, не маленький, на щуку, а то и сома, вообще медный. Но что есть, то есть. Навозных червей мне накопали холопы, вон в деревянном ведерке лежат, а снасть я десять минут назад закинул в воды озера, и сейчас Семен, которого приставил следить за снастью, сообщил, что мы что-то поймали.

Длина лески была всего метров пять, а для заброса нужно было больше, поэтому еще в усадьбе Митрофан Авдеевич лично нарастил мне еще метров десять, запасы у него были, оказалось, он сам любитель посидеть в тенечке с удочкой.

Подбежав к корме, где рулевой с интересом наблюдал, как натянувшаяся леска ходит туда-сюда, согласно броскам рыбы, я стал искать перчатки.

— Точно что-то есть, — обрадовался я и, надев кожаные перчатки, ухватился за леску. Удилища не было, я просто так забрасывал, привязав конец к швартову.

Рыба давалась тяжело, бросками пытаясь оторваться. Минуту она пыталась вырваться, пока не ослабела, дальше уже было просто, подтянув ее прямо к корме, одним рывком выдернул из воды и забросил на палубу.

— Ого, тяжелая, — пытаясь подхватить скользкую рыбину, воскликнул Семен.

— Килограмм есть, — согласился я, пытаясь опознать рыбину. То, что родственник лососевых, это точно, немного похожа на чира, но это можно было судить только по нижнему положению рта и большей голове с менее горбатым рылом.

— А что это за рыба? — спросил Семен, все-таки ухватив рыбу.

— Кажется, сиг, но я не уверен. Только по книгам такую видел. Хм.

Второй ушкуй близко приблизился, их тоже заинтересовала моя рыбалка и, удивительное дело, пойманная на ходу рыба. Скучно протекало плаванье, а тут хоть что-то интересное. Потренироваться, что ли, их заставить?

— Давай на камбуз, пусть почистят, — велел я.

Да, пока была стоянка на озере, Федор после моего приказа достал из трюма плиту и организовал камбуз. Маленький, конечно, пришлось уменьшить матросский кубрик, но зато можно было готовить на ходу. Мы уже попробовали это сделать, когда шли по протоке, так что небольшая перестройка ушкуя себя оправдала. Получилось неплохо. Теперь один из членов команды стал коком, помощников ему подбирал капитан. Используя метод дежурства или исполнения наказания, если кто-то накосячил.

В это время ветер сменил направление, и нас стало сносить к ладьям и берегу.

— Гребцы на место, — крикнул Федор, после чего стал задавать темп. Со второго ушкуя доносилось то же самое.

Ладно, хоть половину озера успели пересечь с попутным ветром. Сейчас он нам бил в левую скулу, от чего нос судна зарывался в поднявшуюся волну. Трое членов команды, спустив парус, сейчас закрепляли его к брусу.

Ветер с силой трепал рубаху, кольчугу я не одевал, будучи в одной рубахе и синих штанах с лампасами. Стало прохладнее, наконец испепеляющая жара исчезла, и стало свежее.