Мейс поднял голову, но не отпустил меня и твердо держал в своих объятиях.

Со своей стороны, я обеими руками обвила его за шею, чуть ниже ушей, и обнаружила, что не могу двигаться.

Мы оба сидели так, молча, глядя друг на друга в темноте и тяжело дыша.

В этом моменте для Мейса было что-то важное, я чувствовал это, не совсем понимая, но это было честью для меня.

Единственное, что знала я: для меня это было связано с тем, что он спас мне жизнь и что я осталась жива.

Затем Мейс разрушил момент.

— Скажешь Чавесу, что я тебя поцеловал, и мы исчезнем в Мексике, где нас никто не сможет найти.

Боже милостивый.

Он сказал «мы».

Я не могла винить в этом униформу Смити.

— Что это было? — прошептала я.

Он на мгновение замолчал.

— Просто рад, что у тебя осталось лицо для поцелуя.

Хмм.

Думаю, для Мейса это была эйфория от того, что я жива.

Мда, мужчины такие странные.

Он отпустил меня, и я опустила руки. Выдернув подол футболки из джинсов, он вытащил из кармана перочинный нож, отрезал край ткани и прижал ее к моему виску. Должно быть, это означало отсутствие салфеток в бардачке.

Я перехватила материю, продолжая прижимать ее к ране, Мейс отвернулся и пристегнулся.

Я тоже пристегнулась, и мы поехали.

Он подрулил к стоянке у торгового центра «Кмарт» на пересечении Аламеда и Бродвея у дома Инди. Рядом со съездом на Аламеду было беспорядочно припарковано несколько машин, все внедорожники, за исключением красного «Доджа Рэма».

Я оглядела толпу людей, считая. Лотти стояла рядом с Вэнсом, обхватив себя руками за талию. Ли обнимал Инди. Тод держал за руку Дейзи. Мэтт прислонился к одному из внедорожников.

Никакого папы.

Все были живы и дышали, и я, казалось, была единственной раненой в сознании.

Рядом с Инди и Ли стоял Эдди, ерошивший рукой волосы, но когда наши фары осветили стоянку, его голова дернулась. Он устремился к нам, прежде чем Мейс успел приблизиться.

Мейс развернул грузовик, подъезжая пассажирской стороной к Эдди, и остановился. У меня даже не было возможности протянуть руку, когда дверь распахнулась, в салоне зажегся свет, и Эдди увидел меня.

— Dios mio, — сказал он тихо и нежно.

— Пустяки, всего лишь…

Он не дал мне закончить. Отстегнул ремень, вытащил меня из салона и заключил в объятия, сжав так крепко, что я едва могла дышать.

— Царапина, — закончила я на выдохе. Эдди откинулся назад, убрал мою руку от виска и осмотрел рану.

— Мы едем в больницу, — заключил он.

— Эдди, ничего страшного, просто нужно продезинфицировать и…

Наши глаза встретились, и я замолчала.

— Мы едем в гребаную больницу, — повторил он исключающим возражения тоном, даже я не посмела бы спорить, а я, казалось, могла спорить с Эдди все время.

— Хорошо, — ответила я.

Он отодвинулся, обнял меня одной рукой, и все столпились вокруг.

Лотти разразилась слезами, Инди так побледнела, что ее лицо засветилось в темноте, а Тод выругался.

— Это уже за гранью, — рявкнула Дейзи. — Я завязала с этим гребаным делом. Сладенькая, ты хотела поступить по-своему, но теперь я звоню Маркусу. Это объявление войны.

Эдди не сбавил шага, даже, несмотря на угрозу вступления Маркуса в игру. Он проигнорировал слова Дейзи и продолжил идти к своему грузовику. Замки щелкнули, он открыл мне дверцу и помог сесть. Прежде чем дверца захлопнулась, рядом оказался Ли.

Эдди посмотрел на него.

— Я хочу знать, как ты позволил этому выйти из-под контроля, — обратился к нему Эдди, и я могла сказать, что он злился и возлагал вину на Ли.

На щеке Ли дернулся мускул, он кивнул, принимая обвинение.

— Нет, — запротестовала я.

Эдди начал закрывать дверцу, но я выставила ногу, останавливая его.

— Нет, — повторила я снова.

— Убери ногу, Chiquita, — в его обращении ко мне не слышалось гнева, он снова говорил нежным голосом.

— Не обвиняй Ли, и не обвиняй Мейса, никого не обвиняй. Мейс предупредил меня, что все может обернуться плохо, я рассказала всем остальным, и мы решили остаться. Это мои проблемы поставили всех под удар. Если кого и винить, так это меня.

Эдди меня не слушал. У Эдди имелась цель.

— Убери ногу, — повторил он.

Потом я подумала о том, что сказала.

— Вообще-то, если кого и винить, так это моего отца, — исправилась я.

Эдди перевел взгляд на меня.

— Mi amor, прошу, убери ногу.

Я оглядела толпу и увидела Лотти позади Ли, рядом с Инди.

— Наш папа — ё*аный говнюк, — сказала я ей.

Серьезно, если в моей жизни и был момент, когда я произнесу слово на букву «ё», то это был он.

— Джет, позволь Эдди отвезти тебя в больницу, — попросила Лотти.

И тут все произошедшее поразило меня — запоздалая реакция.

— Он думал, что сможет сорвать куш, и мы все будем «жить на широкую ногу». Что за тупой, ё*аный идиот? — спросила я ее.

— Джет, поезжай в больницу, — повторила Лотти.

— Я работаю с четырнадцати, мать их, лет, а он проигрывал каждый гребаный доллар, который я ему когда-либо давала. Что за хренов мудак!

Чтобы подчеркнуть свою мысль, я хлопнула ладонью по дверце и завопила: «Ай!» потому, что больно ударилась.

Я посмотрела на Эдди.

— Я ушибла руку, — сообщила я ему очевидное.

Сначала на его щеках появились ямочки, затем губы сложились в усмешку.

— Думаю, попросим врачей взглянуть на нее после того, как они осмотрят пулевое ранение на твоей голове.

Я моргнула, глядя на него, затем кивнула:

— Хорошая идея.

— Теперь ты уберешь ногу? — спросил он.

— Конечно, — согласилась я, лучась дружелюбием, а затем убрала ногу.

Эдди захлопнул дверцу и обогнул грузовик спереди.

Все отошли в сторону. Большинство выглядели потрясенными. Кроме Дейзи, она выглядела взбешенной, прямо чертовски вне себя. И кроме Ли с его парнями, я заметила, что все они пытались скрыть ухмылки.

Эдди сел в машину и завел мотор.

Чтобы дать всем понять, что все в порядке, я сверкнула улыбкой и весело помахала рукой, когда Эдди отъехал.

* * * * *

Только много позже я увидела (несмотря на то, что это была всего лишь царапина) сколько крови стекало по моему лицу. Я сидела на краю койки отделения неотложной помощи больницы Денвера, и медсестра приводила меня в порядок.

— Как много крови, — заметила я, безучастно глядя на полотенце, которым пользовалась медсестра, будто на нем чья-то чужая кровь.

— Раны на голове сильно кровоточат, — объяснила она усталым от нескончаемых битв за жизни пациентов тоном,