Об этой поездке Громова и ее результатах известно еще меньше, чем о миссии в Таджикистане.

— По распоряжению президента Громова включили в группу по передаче Японии Курильских островов, — вспоминает А. Б. Пантелеев. — Он должен был вести военную часть переговоров.

Когда переговоры начались, Борис Всеволодович спросил, о каких конкретно островах идет речь.

Японцы изумились тому, как мог он так неловко пошутить.

— У меня в документах говорится о передаче островов, но каких и от кого кому, не указано, — пояснил Борис Всеволодович.

Заместитель начальника Национального комитета сил самообороны, возглавлявший японскую военную делегацию, был в шоке и демонстративно покинул встречу. Переговоры были прерваны, и делегации разъехались по домам.

Похоже, что Ельцин, ставивший двойную цель — передать острова и при этом дискредитировать Громова, как человека, который эту передачу осуществил, — перехитрил самого себя. И уж, конечно, он до конца дней не простит Громову этой «хулиганской» выходки.

Ну а Борис Всеволодович сделал именно то, что хотел, так что ему не пришлось ни о чем жалеть, как и всем нам, кстати.

В то время Громов и его команда работали в Министерстве иностранных дел. Положение их оказалось весьма трудным, прежде всего в материальном плане. Им не платили ни копейки.

Чиновники президентской администрации, организовавшие эту мелкую пакость, получили результат, противоположный ожидаемому. Для молодой команды, которая окружала в то время Громова, это стало неплохим испытанием, по-настоящему всех сплотившим. Трудности показали, кто на что способен и кто чего стоит в жизни. Остается только поблагодарить Ельцина. Он организовал это полезное дело.

— По всем внешним атрибутам должность Бориса Всеволодовича в ранге заместителя министра, главного эксперта по военно-политическим вопросам была очень авторитетная, — продолжает А. Б. Пантелеев. — Он был полноправным участником заседаний коллегии МИДа. Многие его рекомендации по позициям в СНГ, особенно по ближневосточным проблемам, внимательно изучались и учитывались.

Он подготовил аналитическую записку о государствах, откуда распространяются наркотики, и о создании действенных инструментов для борьбы с распространением наркотиков через страны СНГ в Россию. Мы тогда очень долго и серьезно собирали справочные материалы. Из МИДа эта записка попала в администрацию президента и оттуда во все силовые ведомства с рекомендацией ее изучить.

Борис Николаевич Пастухов, занимавший тогда должность первого заместителя министра, нас очень поддержал. Он работал в соседнем кабинете.

Настроение у нас было, в некотором смысле, протестное, и порой мы проводили демонстративные акции. Например, когда в министерстве выдавали зарплату, мы накрывали в своей комнате большой стол тем, что сами приносили из дома. Пирожки, котлеты, вареная картошка. Ставили бутылку водки и отмечали выдачу зарплаты, которую нам не платят.

Многие люди сочувствовали и помогали нам. Было очень приятно видеть, как супруга Бориса Всеволодовича заботилась о нас, приносила нам в МИД приготовленную дома еду. Помню ее очень вкусные фирменные котлеты.

Об этом как-то пронюхало телевидение и к нам на подобный банкет неожиданно пожаловало «Времечко».

Думаю, что наше соседство было нелегким для Бориса Николаевича Пастухова. Он всегда очень много работал. По сути, до позднего вечера. Уходил всегда самый последний. Если мы сильно шумели, он стучал нам в стену. Иногда заглядывал и заранее предупреждал, что вечером у него будет посол такой-то страны, это значило, что нам следует вести себя прилично и не шуметь. Нередко заходил просто так. Беседовал с Борисом Всеволодовичем. Старался поддержать нас морально. Он очень по-доброму относился к нам.

Действительно, молодая активная офицерская компания несколько не вписывалась в чопорную атмосферу МИДа. Это министерство, как известно, в основном всегда комплектовалось потомственными дипломатами, людьми традиционно сдержанными и чинными. Стиль этого ведомства — подчеркнутая интеллигентность, осознание своей всемирной миссии.

Громовская команда с ее молодым задором была, конечно, ближе бывшему комсомольскому лидеру Борису Пастухову, чем штатный мидовский персонал. Он чувствовал в этих неунывающих парнях свое, родное.

— Мы жили с Громовым в одном доме, — вспоминает Б. Н. Пастухов. — Частенько встречались и разговаривали. Отношения у нас еще с Афганистана товарищеские. Вот он однажды и рассказал, как плохо складываются его дела в Министерстве обороны. Я предложил вариант — перейти на работу в Министерство иностранных дел. МИДу близка военно-политическая проблематика, а специалистов настоящих нет. Вам, как говорится, и карты в руки. Так, экспромтом, родился этот план, и, как ни странно, он воплотился в жизнь.

Грачев тогда искал любой повод, чтобы избавиться от Громова. Когда ему предложили этот вариант, он сумел очень быстро договориться с президентом и министром Козыревым. Громов с несколькими офицерами, которые всегда следовали за ним, оказался у нас.

В первый же день работы в МИДе Громов зашел ко мне и с недоумением говорит — вот, мол, перевели к вам, а тут никто ничего не знает. Подыскали бы хоть какое-то помещение, не на улице же сидеть.

— Знаешь что, Борис Всеволодович, — говорю, — занимай-ка соседний кабинет. Я знаю, для кого его берегут. Обойдутся. И для твоих ребят комнату найдем. Уплотним наш секретариат, будем жить рядом.

Они быстренько перебрались в этот наш отсек, и мы стали работать и существовать рядышком. Помню всех его офицеров, которые сейчас уже большие люди. Пантелеев, например, Алексей Борисович — сейчас вице-губернатор, а тогда был молодой полковник. Один из них даже «подкадрил» девушку из нашего секретариата, и они поженились. Знаю, что Боря проводил свадьбу. Я был где-то в отъезде. Хорошие ребята в его окружении, не унывающие, с юмором, и отношения у нас сложились отличные, почти родственные.

Время шло. Они работают, а зарплаты им никакой не дают. Все вроде никак решить не могут, кто должен этот новый отдел финансировать. Минобороны их в МИД командировало, значит, оно и должно платить. Но военные считали, что избавились от Громова навсегда и платить должен МИД. Наши бюрократы отказывались, потому что таких должностей не значилось в штатном расписании МИДа. Думаю, что вся эта неразбериха не случайно возникла. Просто определенным лицам очень хотелось сломать Громова и его команду, а если не получится, то хотя бы навредить по мелочам и таким образом отплатить за неприятности, которые Борис Всеволодович им доставил.

— В МИДе к нам отнеслись в целом неплохо, — это уже вспоминает А. Б. Пантелеев. — Особенно к Борису Всеволодовичу. Может быть, чувствовали в нем природного дипломата.

Громов действительно наделен особенным дипломатическим талантом. В нем удивительно сочеталось умение интуитивно находить мгновенные и единственно возможные решения с умением организовать очень глубокую подготовку к предстоящим встречам, подобрать и изучить массу документов и сведений.