Записка не получила никакого отклика, так как президент Ельцин уже сориентировался на хвастливое заявление министра о моментальном усмирении Чечни силами одного парашютно-десантного полка.

К великому сожалению, почти всё, о чем предупреждал Громов в своей записке, произошло в ближайшие годы.

По сути, было совершено одно из крупнейших преступлений за всю историю страны, но и по сей день никто не ответил за тяжелейшие потери, которые понесла и продолжает нести Россия в результате малограмотных решений руководства.

Пресс-конференции были проведены Громовым сразу после коллегии Министерства обороны, на котором было принято решение о вводе войск в Чечню.

То, что Бориса Всеволодовича начали выталкивать из министерства, стало понятно уже после его выступления на суде в защиту Варенникова и расстрела Белого дома, против чего он тоже выступил публично. Одно за другим у него забирали те направления, за которые он отвечал как заместитель министра. Таким образом давали понять, что пора написать заявление об отставке. Наконец, обрезали связь, и работать стало невозможно.

Борис Всеволодович не желал понимать этих «намеков» и сразу сказал, что уйдет только по приказу Верховного главнокомандующего. Он понимал, что хотя его влияние на жизнь армии сведено к минимуму, присутствие Б. Громова в руководстве Министерства обороны в какой-то мере сдерживает П. Грачева и Б. Ельцина в их «решительных» действиях.

Вот ситуация! Как бы ни был самовластен Б. Ельцин, он все-таки не мог решиться выпустить указ об отставке Б. Громова с должности заместителя министра обороны. Что мешало? Да всего лишь имя, известное всей стране. Любого другого чиновника столь же высокого ранга он бы выкинул, не задумываясь, но Громов… Это имя было дорого большинству граждан России. Авторитет афганского генерала был столь высок, что никакие идеологические киллеры, получавшие заказы из самых высших кругов властной элиты, не могли подорвать в народе уважение к этому человеку.

То, что в отношении Громова следует действовать осторожно, Ельцин чуял звериным чутьем, которое всегда его отличало. Но все равно, избавиться от неудобного генерала или хотя бы убрать его с заметного поста было необходимо. Указ президента, Ельцин очень этого опасался, мог пойти Громову только на пользу и увеличить его популярность. Вот почему официальное решение об отстранении заместителя министра обороны так долго не появлялось.

Громов не желал уходить по-тихому, и указ все равно выпускать пришлось.

Этому предшествовала череда бурных событий.

— То, что Громов все-таки будет уволен из Министерства обороны, — вспоминает А. Б. Пантелеев, — сомнений не вызывало. Это могло произойти сегодня, через неделю либо через месяц. Он уже не получал почту. Перестала поступать информация, положенная заместителю министра обороны, наконец, была обрезана спецсвязь.

Тогда он вызвал меня и приказал срочно дать предложения о том, как мы можем трудоустроить офицеров, работавших с ним. Громов не хотел, чтобы из-за него ломались судьбы работавших рядом людей.

В аппарате заместителя министра числилось около пятнадцати человек, и по каждому он принял решение. Однако все офицеры, служившие под его началом, отказались от тех переводов, которые Громов им устроил (и немало ведь сил на это положил). Сказали, что уйдут вместе с ним.

Вскоре после этого Громов заболел, сказалось запредельное напряжение последних месяцев.

В это время начали разворачиваться события, которые, как сейчас выражаются, носили ярко выраженный противоправный характер.

Через помощника Грачева Олега Лапшова до нас доводится указание срочно освободить кабинет Громова, всё убрать и вынести (куда?), так как в этом помещении в ближайшее время начнет работать другой человек.

Собрались все офицеры, служившие с Громовым, и приняли решение кабинет не оставлять и держать оборону. Я позвонил Лапшову и спросил: есть ли какое-то письменное распоряжение на этот счет? Он заверил, что приказ нам принесут в ближайшее время. Я ответил, что мы освободим кабинет только после получения официального документа. Мы-то знали, что приказа Грачева в данном случае недостаточно. Для увольнения заместителя министра необходим указ самого Верховного главнокомандующего.

Министр дал указание хозяйственным службам выбросить нас из кабинета любыми способами. Отключили последние телефоны, электричество, воду. Но мы твердо решили оставаться на местах и никого не пускать, пока не будет правового решения.

Надо сказать, что Борис Всеволодович занимал кабинет, некогда принадлежавший Георгию Константиновичу Жукову. Кабинет был с секретом. В свое время люди, строившие его, побеспокоились о дополнительных выходах.

Наши пропуска заблокировали, охране было дано указание никого из нас в здание не пропускать. Но охранники не знали, что из кабинета имеется тайный выход на улицу. Мы установили круглосуточное дежурство сменяемыми группами и приносили на место все, что было необходимо для жизни. Мы даже протянули собственную линию связи, установили полевой телефон и звонили, куда было необходимо.

Окружение Грачева не могло понять, как мы проникаем в кабинет, и во всем винило охрану. Спецслужбы… конечно, они должны были знать об этих тайных выходах, но, думаю, что они просто не стали докладывать начальству, так как в этом конфликте были на нашей стороне.

Понимая, что ничего не могут сделать, сотрудники Грачева привезли наконец указ президента. Наше положение стало критическим. Теперь уже наши действия можно было трактовать, как противоправные. Но…

Кто-то из ребят внимательно прочитал документ и нашел в нем две грубые грамматические ошибки. Сразу стало ясно, что из канцелярии президента такой документ выйти не мог. Следовательно, это фальшивка. Вот на какие дела были способны Грачев и его люди!

Мы обратились к средствам массовой информации и через московское метро, куда вел тайный выход из кабинета, провели в кабинет группу журналистов НТВ и ряда радиостанций. От «Московского комсомольца», помню, пришла Юля Калинина. В результате появилось несколько сенсационных материалов. Грачев был в ярости. Так мы прожили несколько весьма всем нам запомнившихся дней. Надо сказать, что далеко не все в Министерстве обороны боролись против нас, очень многие поддерживали и, как могли, помогали.

Наконец появился настоящий указ президента. Его привез помощник Ельцина Юрий Батурин. Мы встречались и разговаривали с ним на улице возле штаба. Указ был не об отставке, а о переводе Бориса Всеволодовича на должность заместителя министра иностранных дел. Выгнать Громова, как ему очень хотелось, Ельцин так и не решился.

— В начале 1995 года отношения министра обороны П. С. Грачева с некоторыми его заместителями дошли до точки кипения, — вспоминает помощник президента России по национальной безопасности Ю. М. Батурин, — и однажды он принес президенту Б. Н. Ельцину проект указа об увольнении троих из них. Первым в списке был Б. В. Громов. Ельцин дал свое согласие, и проект указа поступил ко мне, как помощнику президента по национальной безопасности. К тому же я тогда совмещал эту должность с обязанностями помощника президента по правовым вопросам. Этот скоропалительный документ и его формулировки показались мне совершенно неприемлемыми. Я снял трубку прямой связи с президентом. Он был на месте и ответил сразу.