– У-у… Олежка… Ты откуда здесь? А… я где? Где мы? Что вообще было-то? Спать хочется, прямо мочи нет… Голова гудит. Пила я, что ли?

– Спать хочешь, так спи, – ответил ей Трегрей и, когда она улеглась на ковре, свернувшись в клубочек, обратился к Кардиналу:

– Не вполне понимаю ваши слова.

– Зато я все понимаю, – выставил в защитном жесте руки Мазарин. – Не первый год замужем, знаю всю кухню. Секретная операция – значит, секретная операция. Ничего можете не говорить, вы же не имеете права. А тот… писатель Гогин… получается, тоже агент конторы, да? Все, молчу…

Руки Елисеева подломились, и он со всего маху рухнул лицом вниз. Кто-то из девочек протяжно завыл.

– Ну-ка тихо! – по-хозяйски прикрикнул на нее Мазарин. – И чтобы никто ни звука не издавал, пока команды не будет! А вообще… марш отсюда в холл! И ждите там!

Когда в зале «гарема» не осталось никого, кроме одного мертвого и нескольких бесчувственных, Кардинал бесцеремонно пихнул ногой бывшего хозяина.

– Надо мне было раньше догадаться… оторваться от него, – проговорил он, точно размышляя вслух. – Н-да, сик транзит глория мунди[5]… Яркая была личность. Такими личностями всегда контора интересовалась. Потому что уж очень они мешают нормальному ходу событий… Хозяин! Дракон! Видать, не нужны такие драконы сегодняшней России. Эх, раньше надо было догадаться! Да что уж теперь… Он ведь только сегодня чего-то разоткровенничался… Переборщил со своим порошком.

Олег устало присел прямо на пол. Поднял к глазам левую окровавленную руку. Ладонь была прострелена навылет.

Неловко покашливая, Кардинал топтался неподалеку. Он неузнаваемо преобразился, Руслан Карлович Мазарин. От прежнего сухого и колючего Кардинала не осталось ничего. Теперешний Кардинал был суетлив и угодлив.

– Какие будут распоряжения? – подал он снова голос, взглянув на Олега.

– Распоряжения? – чуть усмехнулся Трегрей. – Вперво надобно вызвать сюда журналистов. И только потом – полицию. Но сначала я и мои друзья должны покинуть это место.

– Немедленно устроим, – заверил Мазарин. Он снова кашлянул. – Я осознаю, что не в том положении нахожусь, чтобы спрашивать… Но… не можете ли вы намекнуть, Олег, – какая судьба меня ждет?

– Вот какая, – ответил Олег, снова усмехнувшись. – Вам надобно остаться здесь, дожидаться журналистов и полицию. И предоставить и тем, и другим неложные сведения обо всем, что его сиятельством, вами и прочими преступниками содеяно.

Кардинал вздохнул:

– Само собой…

А потом спросил еще:

– Можно просьбу? Не знаю уж, как контора распорядится моей скромной персоной, но… не замолвите ли за меня словечко… там? Я готов служить где угодно, куда пошлют, выполнять любые поручения. Все-таки я кое-что умею. И… куда как лучше иметь такого хозяина, как наша контора, чем ходить под началом кого попало.

– Вдругорядь повторяю, – сказал Олег, – ни о какой конторе я понятия не имею.

– Конечно, не имеете, – с готовностью подтвердил Мазарин. – Вы же всего-навсего детдомовец… одержимый жаждой мести и идеей восстановления попранной справедливости. На редкость оригинальная легенда. Оставляющая громадное пространство для рождения слухов и домыслов – как и полагается. И на редкость выдающаяся операция. Но все же – замолвите словечко, а?..

Дом был пуст, темен и тих, точно навеки оставленный жильцами. Мужчина средних лет, невысокий, но ладно сложенный, прямой и крепкий, медленно ступал по анфиладе неосвещенных комнат походкой прочной и уверенной. Руки мужчины были заложены за спину, голова, черноволосая, но с белыми висками – задумчиво склонена.

Изредка мужчина останавливался и поднимал голову, точно прислушиваясь… Но дом оставался безмолвен. Хозяйка дома, супруга мужчины, не ранее, чем через неделю должна была вернуться из служебной командировки в Верхний Белогорск, а прислуга по давно заведенной традиции в отсутствие хозяев дом не навещала.

Мужчину звали Морис Гай Трегрей. Со дня бесследного исчезновения его младшего сына прошел уже без малого месяц, но Морис только сейчас получил возможность вернуться домой, в Империю.

В Канцелярии ему был предоставлен полный официальный отчет о проделанной Службой имперской внутренней безопасности работе по поиску его сына. Работе, не давшей вообще никаких существенных результатов. Также Морис Гай Трегрей получил официальное же заверение, что поиск будет продолжаться и дальше, правда, уже в ином, общем режиме. Причин сомневаться в компетентности сотрудников СИВБ у Мориса, конечно, не было ни малейших (тем более, что он сам вот уже второй десяток лет служил в этом ведомстве, правда, в отделе внешней разведки). Поэтому факт, что пропавший до сих пор не найден, и не обнаружено даже какого-либо следа, даже тоненькой ниточки, восставал в сознании отца во всей своей полной тоскливой обреченности. К тому же, не получила подтверждения и гипотеза о том, что мальчика могли похитить агенты иностранных разведок с целью повлиять на деятельность его отца – с Морисом Гай Трегреем никто не связывался и никаких требований не выдвигал. Легенда специального агента внешней разведки СИВБ Трегрея оставалась «невскрытой».

Постояв немного, мужчина снова опустил голову… и тронулся с места. И снова размеренно и твердо застучали по паркетному полу его медленные шаги.

Едва вернувшись в Империю, он – еще до визита в Канцелярию – навел в архиве соответствующие справки.

Бесследные исчезновения людей были всегда. Чаще всего пропавших – живых или мертвых – находили; тогда инциденты получали требуемое объяснение: в следствие болезни потерпевших, действия преступников или попросту результаты несчастных случаев. Но немалый процент исчезновений так и оставался загадкой. Был человек – и вот канул в неизвестность. Помимо этого, иногда на необъятных просторах Империи обнаруживались люди, никак не могущие вспомнить, кто они и откуда. И никакие расследования, никакие медицинские процедуры не могли ничего прояснить. Беспамятные и безымянные, эти бедняги доживали свой век в клиниках и интернатах. Впрочем, изредка на несчастных снисходило некое озарение… Они кое-что вспоминали. Но рассказы их были странны и непонятны: о каких-то диковинных местах, которые – по логике вещей – и вовсе не должны существовать на Планете.

Морис с удивлением узнал в архиве, что около тридцати лет назад Ученый Совет Империи занялся вопросом исчезновений людей. Но ученые мало продвинулись в изучении этой проблемы. Очень мало. На удивление мало.

Словно какая-то могучая непознаваемая надчеловеческая воля вершит свое дело. Вращаются громадные незримые маховики, в которые время от времени песчинкой соскальзывают человеческие судьбы.

Случайно соскальзывают? Или нет?

А если не случайно, то какой тогда смысл во всех этих исчезновениях и появлениях? Кое-кто из Ученого Совета, припомнив старинную идею о бесконечной цепи параллельных миров, предположил, что, вероятно, существуют некие проходы между этими мирами, в которых пропадают и откуда появляются люди. И в связи с этим поставил новый, достаточно неожиданный вопрос: а что, если подобные случаи, такой обмен людьми между мирами – некая вселенская закономерность? Что, если переход обитателей одного мира в другой необходим для равномерного развития всей бесконечной цепи? Для равномерного развития? Или для чего-то другого?.. И что, если беспамятные «найденыши», – по крайней мере, некоторые из них, – иномирные пришельцы? Просто получившие тяжелейшие травмы психики вследствие вневременного и внепространственного путешествия и потому не способные что-либо вспомнить? Тогда встает очередная проблема: не могла ли психика кого-нибудь из таких странников устоять? Конечно, могла, иначе все эти переходы попросту не имели бы никакого смысла.