- Зачем, - удивляюсь я, - кто там будет прислушиваться к мнению начальника отдела?

- Сказал же, там будет обсуждаться программа испытаний, - мрачно уставился на меня Челомей, - а ты у нас как бы ответственный за испытания. Не знаю, какие изменения хотят там внести, но именно это там и попытаются сделать.

- Так поздно пить Боржоми, почки уже отвалились. Вносить изменение в программу накануне выезда на полигон никак нельзя.

- Вот это им и скажешь, - кивнул главный конструктор, - а то мое мнение для них ничего не значит.

- А мое, получается, значит? – Подпрыгиваю я от такой логики. - Меня никто даже спрашивать не будет, должностью не вышел.

- Как раз вышел, - ухмыляется Челомей, - со вчерашнего дня ты назначен моим заместителем по ракетной технике.

- Э… - новость оказалась неожиданной, - и я узнаю об этом только сегодня?

- А что ты хотел, - хмыкает Главный, - вчера назначил, сегодня сообщил. Что тебя не устраивает?

- Так то и не устраивает, что с крутого берега да сразу в омут. Там же заказчики будут, от света генеральских звезд ничего не разглядишь.

- Не больно-то ты их боишься, - отмахнулся Владимир Николаевич, - видел я, на равных с ними разговариваешь. Да и я рядом буду, если что поправлю.

- Не, - мотаю головой, - надо тогда сейчас договариваться, спор между руководителем и его замом на совещании это последнее дело.

- Хорошо, давай.

- Чего «давай»? – Непонимающе смотрю на начальство.

- Ну, ты же сказал, что надо сейчас договариваться. Вот и давай договариваться.

- Хорошо, - киваю я, - есть хоть какие-то соображения, чего захочет включить в программу испытаний заказчик?

- А у них одна забота, мобильность и время стартовой готовности.

- Время подготовки к старту как раз и будет определяться по результатам испытаний, - сразу отвечаю на второй вопрос, - а мобильность, это уже следующая задача, и решать ее должны не мы, по крайней мере, в этом составе КБ.

- Вот видишь, а ты спрашиваешь зачем ты там нужен, - с удовлетворением кивнул Челомей, - именно это я и хотел от тебя услышать.

- Нет, это слишком просто, - в отрицании кручу головой, - там будет что-то еще. К примеру, что-то связанное с быстрой сменой целей.

- Вполне возможно, - соглашается Главный, - нам это как-нибудь может повредить?

- Нет, главное чтобы координаты целей были известны за полчаса до старта, тогда мы успеем программатор настроить. Еще?

- Еще испытание в ветреную погоду, - начинает фантазировать Владимир Николаевич, - конечно ветер будет относительно небольшой, но об идеальных условиях придется забыть.

- Да, на конечном участке траектории, когда двигатель будет выключен, это может повлиять на точность, - приходится согласиться мне, - парусность пустой ракеты будет весьма значительной, но надеюсь, подруливающего механизма будет достаточно, чтобы компенсировать снос.

- Погоди, - замирает он, - какой еще подруливающий механизм?

Вот значит как, совсем заработался Владимир Николаевич, пропустил мимо ушей мое сообщение о том, что последняя система управления содержит инерциальные датчики, что открывает возможность управлять ракетой до последнего момента. То есть, нашей ракете сильный ветер не страшен, если это, конечно, не ураган.

*

Вот скажите, откуда взялась потребность материться. Нет я и сам иногда не чураюсь крепкого словца, но не на совещании в ГАУ… Или это война так на всех генералов повлияла, чуть что не так, так выдают соленые тирады, можно подумать, что без этого никак обойтись нельзя. Теперь я понимаю, зачем Челомей меня сюда притащил – я был необходим ему на роль громоотвода. Мол, обматерят меня на совещании, сбросят напряжение и перейдут к нормальному общению. Ха, наивный, у наших генералов словарного запаса на всех с избытком хватит, так что досталось и мне и ему, а заодно и Королеву, оказывается он здесь уже главный конструктор. Ну ладно, ему понятно за что досталось, у него сроки как всегда срывались, а мы-то тут причем?

Оказывается причем, раз немецкие ракеты не готовы к сроку испытаний, то почему бы не подвинуть сроки для тех с кого эту готовность можно выбить? Это они так думали, и им казалось, что достаточно надавить на Владимира Николаевича, и тот согласится. Но тут нашла коса на камень, нам еще месяца не хватало, для доведения шести ракет до нормального состояния и так график был очень напряженным, а выставлять на полигонные испытания урезанное количество ракет нельзя. Все дело в том, что потом военные дружно забудут о перенесении сроков испытаний, и будут требовать осуществления их в первоначальном виде, и штурмовщина с непредсказуемыми последствиями в этом случае неизбежна. Нам это надо? Конечно нет. Думаю и генералам это не надо, но они почему-то настаивают, и я догадываюсь почему - ездят на том, кто везет, и очень расстраиваются, когда это не получается.

Мне было видно, что Владимир Николаевич был морально раздавлен от такого к себе отношения со стороны генералов ГАУ, и уже просто не знает, как и о чем с ними можно еще говорить. В связи с этим удивляла позиция министерства во главе с Хруничевым, который практически устранился от защиты «своих» интересов.

- Я вижу, что товарищ Челомей не хочет пойти нам навстречу, - наконец сделал вывод генерал-майор Соколов, - а ведь он совсем недавно расписывал тут новые технические данные своих ракет. Получается прожектами заниматься гораздо легче, чем реальным делом? Думаю, упорство руководителя ОКБ-51 обязательно скажется на его дальнейшей работе.

Хм, а это уже интересно, досада досадой, но без поддержки сверху такие заявления начальник 4-го главка делать не будет. Если это действительно так, то получается «немецкой группе» все-таки удалось перетянуть одеяло на себя. Глупо. Это отбросит нашу страну на десяток лет назад. Хотя чего я ждал, ведь те, кто рулил в Германии, сейчас заняли высокие посты, и им не нужны местные кадры, которые без особого напряжения вытянули проект по тяжелым ракетам, ведь обязательно возникнет вопрос, чем они там занимались целый год? А может все это происходит