На стенах музеев (их два) знаменитые полотна.

Здесь — Рафаэль, Леонардо, Джорджоне, Корреджо, Доминикино, Мурильо, Рембрандт, Рубенс, Франц Гальс, Гольбейн. Здесь многие современники Жюля Верна — Фрагонар, Энгр, Делакруа, Милле, Руссо, Жюль Депре, Тернер, Коро, Бретон, Бине. Возможно, там находился даже портрет Эмиля Золя, написанный Эдуаром Мане… Впрочем, вряд ли… Жюль Верн бы этого не допустил… Несмотря на то, что левобортная сторона плавучего острова (отсюда и два музея) менее склонна к искусству, все миллиардеры действуют сообща, когда возникает вопрос о приобретении какого-либо мирового шедевра. И не обязательно потому, что теперь он будет принадлежать исключительно им — хозяевам острова. Нет, просто многие из постоянных обитателей Стандарт-Айленда любят бывать на самых известных аукционах, с которых так приятно провожать знаменитых и богатых частных коллекционеров Старого и Нового Света посрамленными…

Библиотеки, читальные залы, книги-фонографы.

Нажимай кнопку и слушай, к примеру, «Федру» Расина — в исполнении Легуве…

Выходят специальные иллюстрированные газеты: «Старборд-кроникл» — для обитателей правого борта и «Нью-геральд» — для обитателей левого. Хроника происшествий, свежие морские новости, отчеты о состоянии мирового финансового рынка, ежедневные данные о широте и долготе, ежедневные постановления Совета именитых граждан. Издаются даже бульварные листки, посвященные светским новостям, причем пищу подобные издания дают не только умам, но и желудкам. Да-да! Печатаются такие листки на вполне съедобной бумаге вкусной шоколадной краской. После прочтения — съесть! У некоторых листков — свойства вяжущие, у других — послабляющие. Ну а что касается новостей международной политики, то они в Стандарт-Айленде всегда самые свежие, благодаря постоянной телефонной связи с бухтой Магдалены, где сходятся кабели, погруженные в воды Тихого океана.

Конечно, обитатели Стандарт-Айленда слушают музыку.

Можно представить, с каким тщанием Жюль Верн составлял программу для концерта своих парижских музыкантов.

Первый квартет Мендельсона ми-бемоль, соч. 12.

Второй квартет Гайдна фа мажор, соч. 16.

Десятый квартет Бетховена ми-бемоль, соч. 74.

Пятый квартет Моцарта ля мажор, соч. 10.

Отличный вкус, всегда есть что послушать. Но…

«…вдруг появляется завод с металлическими трубами над низкими крышами матового стекла. Трубы на железных устоях похожи на трубы плывущего океанского парохода "Грейт-Истерн", для вращения мощных винтов которого требуется не меньше ста тысяч лошадиных сил, с той лишь разницей, что вместо черных клубов дыма из этих труб вылетают только легкие струйки, никакой гарью не засоряющие атмосферу. Завод занимает площадь в десять тысяч квадратных ярдов, то есть около гектара. Это первое промышленное предприятие, которое члены квартета видят с начала экскурсии, проходящей под руководством Калистуса Мэнбара.

— А это что за предприятие? — спрашивает Пэншина.

— Завод с выпаривательными аппаратами, работающий на нефти, — отвечает американец, и острый взгляд его грозит, кажется, пробить стекла пенсне.

— А что на нем производится, на вашем заводе?

— Электрическая энергия, которая расходится по всему городу, парку, загородной местности и дает острову двигательную силу и свет. Одновременно завод питает энергией наши телеграфы, телеавтографы, телефоны, звонки, кухонные печи, все прочие машины, осветительную аппаратуру, лампы дуговые и лампы накаливания, алюминиевые луны, подводные кабели…

— Подводные кабели? — с живостью переспрашивает Фрасколен.

— Да! Которые связывают город с различными пунктами на американском побережье…

— Неужели для этого нужно было строить такой огромный завод?

— При нашем-то расходе электрической энергии, а также энергии умственной! — отвечает Калистус Мэнбар. — Поверьте, господа, нам понадобилось неисчислимое количество и той и другой энергии, чтобы основать этот бесподобный, единственный в мире город.

И опять слышно глухое ворчанье гигантского завода, мощный звук выпускаемых паров, гул машин, ощущается легкое колебание почвы, свидетельствующее о том, что здесь действуют механические силы, превосходящие всё, что до настоящего времени могла породить современная индустрия…»

Такие вот описания, в будущем многие тысячи раз повторенные слепыми подражателями Жюля Верна, и привели в результате к появлению так называемой «фантастики ближнего прицела». Описать мощную машину, новый вид теплового аппарата, механические приставки к уже известным изобретениям — для многих «фантастов» это стало просто возможностью выжить в определенном, достаточно мутном слое литературы. Они как-то не заметили того, что даже в «Плавучем острове» главная проблема заключалась не в машинах, а в том, что никто и ничто не может объединить кланы миллиардеров левого и правого бортов.

«Все более обостряющееся соперничество Танкердонов и Коверли внушает все более серьезные опасения, — читаем мы. — Дойдет ли дело в один прекрасный день до схватки между двумя партиями? Не угрожают ли Стандарт-Айленду смуты, мятежи, революции? Хватит ли у губернатора Сайреса Бикерстафа твердости, чтобы сохранить мир между Капулетти и Монтекки плавучего острова?..»

Конечно, угрожают.

Судьба Стандарт-Айленда плачевна.

«Построить такой огромный искусственный остров, остров, свободно плавающий по всем морям и океанам, не значит ли это перейти границы, определенные человеческому гению? Дозволено ли человеку, который все еще не властен над ветрами и течениями, так необдуманно посягать на права Творца?»

В 1895 году лондонский «Журнал странностей» напечатал статью журналистки Мэри А. Бэллок «Жюль Верн у себя дома».

«Многие думают, что все мои произведения — чистейшая импровизация, — рассказал журналистке Жюль Верн. — Какой вздор! Я не приступаю к работе, пока не проясню для себя финал будущего романа. В голове всегда держу не менее полудюжины возможных схем и очень большое значение придаю именно развязке. Сами понимаете, если читатель задолго до финала может угадать, чем все кончится, такую книгу не стоит и писать…»

Мэри А. Бэллок была одной из немногих, кто увидел знаменитую картотеку.

Пускать чужих людей в кабинет писатель очень не любил. Но английской журналистке было позволено подняться по узкой винтовой лестнице, а потом пройти по неширокому коридору, стены которого были увешаны географическими картами. Книжные шкафы занимали все четыре стены кабинета, и в одном из них Мэри А. Бэллок увидела аккуратные дубовые ящички. В определенном порядке в них размещались карточки определенного формата. Все они распределялись строго по темам, а когда таких карточек собиралось много, писатель вкладывал их в специальные бумажные обертки. Получалось что-то вроде множества небольших тетрадок.

Кстати, в кабинете Жюля Верна журналистка увидела не только научные книги.