– Но Рома чистокровный аттариец! – мысленно воскликнула я. – Значит, до него они могут докопаться?

– И докопаются. Я быстренько прошерстила их базу данных, – деловито сообщила Сима, и я в который раз восхитилась ее возможностями. – Смотри.

В моей голове, словно собственное воспоминание, появилась картинка. Комната с белыми стенами, доброжелательный дядька в черной мантии за столом и стерлядь, сидящая напротив. Дядька мягко поясняет ей суть предъявленных обвинений и пеняет на жестокое обращение с примой, со мной то есть. Блин, словно гринписовец взывает к совести за плохое отношение к животным, так и захотелось в доброжелательную дядькину харю плюнуть.

Стерлядь мрачно слушает, кривится и выдает:

– Жаль.

– Что жаль? – удивляется дяденька.

– Что эта примитивная тварь не сдохла. Нужно было иначе координаты ставить. – Дядькины брови ползут вверх. Он поджимает губы, и добродушие исчезает с его лица. В глазах явно читается мнение насчет Хельгар – брак. – Они вообще на ней помешались.

– Кто? – Мужик опять заинтересован.

– Грейн и Ардэн. Грейн так вообще спит с ней. Отвратительно, как можно делить постель с примой?

– Первый помощник Грейн в близких отношениях с примитивом?

– Да. Притащил себе игрушку с Земли и теперь спаривается с ней. И смотрит, как на равную, тьфу. Спутницей ее называет. И Ардэн хвостом таскается, глаз с этой твари не сводит, – продолжает разоряться стерлядь и вдруг застывает. На ее губах жесткая усмешка. – Я выдвигаю обвинение в совращении примитивной, что противоречит Закону о низших расах, – говорит она.

Дядька принял заяву и снова посмотрел на Хельгар. В ее глазах мелькнула надежда, должно быть, хотела смягчить доносом свою участь. Дядька сложил пальцы щепотью, на его лице полное безразличие ко всему миру, абсолютно невозможно понять, что он думает. Он начинает говорить, и надежда в глазах стерляди сменяется ужасом. Принудительная коррекция назначена на вечер этого же дня.

Я вновь оказалась в своей комнате.

– Сим, что все-таки такое эта коррекция?

– Назовем так: полная смена личности, – пояснила Серафима. – Перестройка ДНК, смена генного набора. Они вылепляют из розы кактус, из тигра муху. Уничтожение воспоминаний о прошлом, вместо них закладывают фальшивые, что помогает легче адаптироваться в новой сущности. Для родных подвергнувшийся коррекции, считай, покойник. Ни одной родственной черты, даже внешность меняется. И эти изменения уже необратимы. Хельгар теперь носит новое имя и работает садовником на другом конце империи. А ее род чистят, уничтожая излишнюю агрессивность и стремление к нарушению законов.

– Если Рому накажут, он же меня не вспомнит! – Мне пришлось присесть оттого, как нехорошо вдруг стало.

– Инусь, если им не удастся придумать, как выкрутиться и вытащить тебя, ты все равно уже никогда их не увидишь. Тебя отправят в резервацию, где содержат других примитивных. Будут заботиться, голодной и раздетой точно не останешься, но закроют на всю жизнь. Они же блаженные, считают, что менее развитые расы нуждаются в опеке. Связь с примой порицается. Представь, что кто-то на твоей планете насилует неполноценного человека, который не может за себя постоять. Вот примерно то же самое. За это Грейна и будут завтра судить.

Мне очень хотелось связаться с Ромой и Димой, но Сима сказала, что сразу отследят и это может сделать только хуже. Пришлось намотать сопли на кулак и терпеть. Успокаивало лишь то, что рассматриваться дело будет в моем присутствии, типа, мальчикам должно стать стыдно за содеянное, когда они будут смотреть на меня. Бред, конечно. Знаю я, что у них встает при виде меня, и это точно не совесть. Мли-и-ин…

Пока я убивалась, дверь открылась и вошел мужик в красной мантии. Интересно, что у них цвета мантий в судебной иерархии означают? Черный – ведет допрос и выносит приговор, черно-красный…

– Можешь назвать их местной полицией. А красный – низший чин, типа надзирателя, – тут же дала пояснение Сима.

– Приветствую вас на землях Аттарийской империи, айлари Инесса, – сказал он. – Все ли вас устраивает? Всего ли хватает? Есть ли нужды?

Вы посмотрите какая забота. Так и хотелось разнести здесь что-нибудь, но я благоразумно не стала этого делать. Они считают меня нестабильной, не знают, что от меня ожидать. Не буду оправдывать их ожидания. На фиг, я фортель выкину, а они это против нас с мальчиками используют. Буду для разнообразия хорошей девочкой.

– Правильно. Я тоже терплю, – вздохнула Сима. – С этими лучше не шутить. Меня быстренько уничтожат как вредоносную программу, а тебя… А тебе опять ничего не будет, только вынесут решение, что тебе нужен надзор.

– Поняла, – кивнула я мысленно, а вслух: – Нет, благодарю вас, если только разрешите прогуляться по саду? Он просто чудесный.

Цирик облегченно выдохнул, наверное, ждал от меня неадеквата. А на тебе, шкура ментовская, я хорошая.

– Вы можете покинуть пределы комнаты временного содержания, но под присмотром, таково правило, – с нажимом произнес он.

– Я понимаю, – ответила я, вежливо улыбнувшись.

– У меня сейчас зубы сведет от приторности, – фыркнула в голове Сима, и я еле сдержалась от смешка.

Красный улыбнулся в ответ и посторонился, пропуская меня. Жрать хотелось – жуть, но я решила сначала проветрить голову, вдруг потом не предложат. Меня вывели на улицу по такой же светлой, как и комната, лестнице. Ничего в ней особенного не было. Вообще, не сказала бы, что тут меня что-то сильно поразило. Разве что местные флора и фауна.

Ограничений мне не ставили, потому я все-таки прошлась босиком по траве. За спиной шел мой надзиратель. Он не лез ко мне с разговорами, а я к нему с вопросами. Сима озвучивала мне названия растений и насекомых. Опасных и ядовитых здесь, естественно, не водилось, иначе меня бы просто не пустили в парк, я ж Законом охраняюсь, можно сказать, нахожусь на титульном листе местной Красной книги. Время прогулки тоже не ограничивали, но я сама быстро нагулялась. На душе было муторно и хотелось остаться в одиночестве, Сима не в счет, она уже как член семьи. Будет ли у меня эта семья…

– Не унывай, Инусь, у тайларов головы умные, придумают что-нибудь, – утешала меня Серафима.

– Тебе легко говорить, а я дышать полной грудью не могу, – пожаловалась я.

– Ну чего врешь-то? – возмутилась эта зараза в моей голове. – С легкими у тебя норма, дышишь просто замечательно. Сердечный ритм немного нарушен, так это все от переживаний.

– Да ну тебя, бесчувственная машина, – отмахнулась я.

– Бу-бу-бу, – ответила вредина и замолчала.

В комнате мне на пальцах объяснили, как заказать себе еду. Хорошо хоть не стали показывать, как надо жевать правильно, я бы точно не сдержалась. Придурки малохольные, тьфу на них. Глаза бы мои их не видели. Но внешне я осталась все такая же вежливая и неконфликтная. Аж самой противно стало. А где свобода самовыражения? Да ну их. Сима была того же мнения.