29—30 декабря

После ужина в ресторане «Золотой» Тарасов повез Яну к себе, и они провели вдвоем чудесный вечер, полный ожидания любви и теплой тяги тел к взаимному обладанию. Все было в радость: лукавый взгляд из-под длинных ресниц, шутка, притворная строгость, размышления о жизни, случайное касание рук и не случайное – губ. Им было интересно друг с другом, мир за стенами квартиры временно стал лишним, и они разговаривали, пили вино и кофе, смеялись, устраивали шутливые перепалки, обнимались и целовались, и этого было мало, а вечер длился, длился, длился до утра, и встреча перешла в фазу отдыха, лишь когда оба устали от ласк и угомонились, лежа в обнимку на кровати: он – на спине, она – у него на груди.

– Ты не рассердишься, если я задам интимный вопрос? – прошептала Яна.

– Рассержусь, – сказал он; ее волосы щекотали ему нос.

– Ты говорил, что был женат… а как вы познакомились?

Он помолчал, вспоминая встречи со Светланой.

– Это случилось на дне рождения у друга. Его жена пригласила подружку, нас посадили рядом… Но сначала мы не понравились друг другу.

– Почему?

– Я был молодой, ферзевый, самоуверенный… впрочем, и Света тоже была не подарок в этом смысле. Мы долго пикировались, я даже разозлился… дубина. – Он усмехнулся. – Помню даже, что мы сказали напоследок, при прощании.

– Что?

– Она заметила: будь вы моим мужем, я бы подсыпала вам яд в кофе.

– А ты?

– Я ответил: будь вы моей женой, я бы этот кофе выпил.

Яна засмеялась.

– Эта фраза приписывается Уинстону Черчиллю.

– Не приписывается, это история его знакомства со своей женой, описанная им в мемуарах. Таким образом оказалось, что Света читает не только дамские романы. В общем, мы потом встретились и в конце концов поженились. Потом я уехал в Корею, а мои пошли на «Норд-Ост». А спустя месяц погибла и Света.

Яна поежилась.

– Извини…

– Тебе не за что извиняться. Именно после гибели Светланы я и стал работать в… отделе спецопераций. Тогда я даже не представлял, что террористы имеют свои собственные научно-исследовательские институты и центры управления, в основном – за рубежом. Как же славно было их находить и…

– Ты серьезно – об институтах?

– Ну, не совсем институты, такие, как везде, но самые настоящие интеллектуальные центры. Это и спецслужбы, генеральные штабы государств-заказчиков, и мозговые штабы экстремистских партий и всяких международных организаций. Позже я осознал, что терроризм в отличие от обычной преступности, которая по большей части спонтанна, есть регулируемый криминально-политический процесс. О нем нельзя судить по обколотым исполнителям. Террор – дело интеллектуалов, которые всегда шли и идут на полшага впереди спецслужб. Тем почетнее и весомее каждая наша победа над ними.

– Значит, ты служишь в подразделении антитеррора?

Он улыбнулся.

– Можно сказать и так. Но об этом никому ничего нельзя рассказывать, даже маме. Кстати, как она относится к нашим встречам?

– Положительно, – улыбнулась и Яна. – Она у меня строгая, но справедливая.

– А отец?

– Он как раз слишком добрый… и несамостоятельный. Мне иногда его так жалко… а иногда убить хочется!

– Из-за Геннадия?

– Да. Геннадий маме никогда не нравился, но папа настоял на своем… Хочешь, я тебя познакомлю с мамой?

– Думаешь, уже пора?

– Ах ты, противный! Соблазнил девушку, а теперь хочешь сделать вид, что это я тебе на шею вешаюсь?! – Она попыталась стукнуть его по носу.

Он легонько выкрутил ей руку и поцеловал в подбородок, потом ниже – в грудь, и еще ниже… Сказал глубокомысленно, не спеша ее освобождать:

– Чем выше интеллект, тем ниже поцелуй…

Она не выдержала, рассмеялась.

– Нет, ты все-таки невозможный человек, Роман. Кстати, когда знакомились, ты называл другую фамилию – Макаров. А недавно сказал по телефону: «Слушаю, Тарасов». Какая фамилия у тебя настоящая?

– Никому не скажешь?

– Никому! – поклялась Яна.

– Тарасов. И не Роман, а Владислав. Но и об этом никому знать не надобно.

– Я не проговорюсь. А зачем тебе две фамилии и два имени? Для конспирации?

– Ты слишком догадлива для своего возраста.

– Опять? – нахмурилась она притворно.

– Сдаюсь! – вытянул он руки вперед. – Хочешь кофе?

– То-то же! Я хочу спать.

– Тогда спи, я постерегу твой сон.

– Нет, если я усну, то просплю весь день, а мне к девяти на работу. Давай свой кофе. Хотя мама всегда говорила, что кофе – это лишнее. Для русского менталитета лучший напиток – чай.

– Дед мой утверждал – квас.

– Квас хорош летом, а чай – в любое время года. И все же приготовь кофе. Как заявил поэт:[22]«Я могу прожить без необходимого, но без лишнего – не могу».

– Готов подписаться под этими словами обеими руками.

Владислав чмокнул Яну в плечо, накинул на себя халат и пошел на кухню варить кофе.

Через четверть часа они пили кофе, сидя в кровати. Но, несмотря на этот вкусный допинг, Яна все же уснула, и вернувшийся из кухни Тарасов, относивший посуду, не стал ее будить. Залез в ванну, искупался, хотел было прилечь рядом – теплая ванна разморила, – и в это время промурлыкал телефон.

– Меня нет дома, – пробормотал Тарасов, но трубку снял. В столь ранний час звонить могли только по делу, поэтому игнорировать телефон не стоило.

– Изменились обстоятельства, Владислав Захарович, – раздался в трубке голос воеводы Николая. – Вам надлежит немедленно выехать в Кострому по тому делу, о котором я говорил. Объект изучения – учитель физкультуры Двенадцатой гимназии Данилин Андрей Брониславович.

– Изучения? – поднял брови Тарасов.

– Мне сильно не по душе давление, оказываемое на нашу структуру князем Шельминым, который в отсутствие Всеслава Антоновича требует ликвидации объекта. Поэтому вам придется своими силами отыскать компромат на Данилина и только после этого объект нейтрализовать. Все необходимые документы вам и членам дружины привезет мой послух Василий. У вас на руках будет карт-бланш на содействие местных правоохранительных органов. Настоящий. Только с другой фамилией. Желаю удачи.

– Благодарю.

Тарасов подержал трубку возле уха, вслушиваясь в звоночки отбоя, потом сквозь зубы выругался, вдруг поймав себя на мысли, что не хочет никуда ехать, кого-то искать и нейтрализовывать.