Их остатки нужны были маленькому ребенку, который спал в моей постели: впервые спокойно и глубоко со дня операции. Ребенку, который уже пережил достаточно в нашей сумасшедшей семье. Нужно было, наконец, подумать о себе и о ней. Я выключила телефон, разделась и легла спать рядом с Маленькой Дашей.

Тем же вечером я договорилась с друзьями, которых Гоша выбрал в свои защитники, о том, что они заберут его с собой, когда поедут в Москву. Ребята, к счастью, согласились.

«Гоша, – писала я, – любые отношения это обоюдный процесс. Право на стресс, эмоции, упадок сил имеешь не только ты. Просто пойми – ты вырос, и игра в одни ворота закончилась. Теперь и ты тоже ВЗРОСЛЫЙ! Однако пока ты меня не слышишь – иду ли я навстречу тебе, переступая через себя, благодарю, желаю лучшего или нет, – ничего у нас не получится».

Усталость оказалась настолько сильной, что мы оба в тот момент перестали слышать друг друга. Тысячи часов наших разговоров с Гошей по душам, через которые мы прошли за эти годы, вдруг утратили силу и смысл. Доверие улетучилось. Гоша пребывал в прелести от новых, едва зародившихся, отношений с семьей моих друзей. А я оказалась в статусе бывшего опекуна: что ж, в жизни многие вещи возвращаются бумерангом. Ребенок нашел себе новую опору, чтобы не нужно было принимать решения, брать на себя ответственность и становиться взрослым.

Время от времени я думала о том, что так обычно поступают дети с реактивным расстройством привязанности, очень серьезным нарушением, которое возникает в детском доме – постоянно ищут новую маму. Бросаются то к одной женщине: «мама, мама!», то к другой, дальше к третьей. Классическое и очень тяжелое нарушение, которое мешает создавать прочные и надежные отношения. Те, кто бывал в детдомах, видели такое поведение, да и в фильмах про сирот его часто показывают.

Гоша не принимал новой формы отношений, которую я навязывала ему – взрослый со взрослым. А от любой трудности незрелому человеку легче уйти (когда-то и я поступала так, прячась от материнства), чем пытаться искать решение. Он искал контакта там, где можно было остаться ребенком.

Через несколько дней Гоша вместе с семьей моих друзей уехал.

Я обняла его на прощание, дала денег на дорогу и пожелала удачи. А потом, когда машина скрылась за поворотом, вздохнула с настоящим облегчением. Впервые за лето.

Оставалось признать очевидное: я оказалась слишком слабой. Гоша с его опытом отказника, шестнадцатью годами в детдоме был мне не по силам. Тогда я думала, что с этим уже ничего не поделать.

Все самое важное в формировании эмоционального интеллекта ребенка происходит в ранний период. Любовь и вовлеченность мамы делают чудеса – малыш вырастает во взрослого, который умеет сопереживать, испытывать эмпатию, распознавать собственные чувства и чувства других людей. Если мамы не было или привязанность была катастрофически нарушена, сформировать эмоциональный интеллект – это сложная задача.

Взросление Гоши

То, как именно вскрылся нарыв наших отношений с Гошей, поначалу вызывало во мне сильную душевную боль. До того лета мы были очень близки друг с другом, даже во многом похожи – творческие, неугомонные, немного бешеные – и вместе прошли сложный путь. Как могло все это завершиться таким фиаско?!

Но чем дольше я размышляла над ситуацией, тем яснее понимала, что это далеко не конец. Наш тяжелый конфликт сыграл роль Большого взрыва – положил конец затянувшейся сепарации Гоши. И открыл новый этап в его жизни. Из детской позиции «что хочу, то и делаю» он теперь так или иначе был вынужден перейти в состояние «отвечаю за себя сам».

По приезде в Москву Гоша еще пожил какое-то время в семье наших друзей – словно боялся оторваться от опоры и сделать шаг в будущее – а потом, наконец, переехал в свою квартиру.

– Как там дела, как с гостями? – писал он мне сообщения.

– Все отлично! – отвечала я. – А что?

– Просто. Любопытно, как ты там.

– Если честно, – я отвечала как есть, – то когда никто не вносит в жизнь хаос, становится намного легче. Самой убраться и приготовить совсем несложно.

– Как Даша Маленькая?

– Спасибо, поправляется! Уже разрешили купаться.

В августе Гоша пошел учиться на курсы Монтессори, чему я была несказанно рада. Прислал мне договор, я перевела ему деньги для оплаты. Он был в полном восторге от преподавателей, от Монтессори-материалов. Начал делать их собственными руками, планировал с сентября применять на занятиях с детьми в фонде. Я радовалась тому, что он снова увлечен, а Гоша по привычке писал мне и делился восторгами: «Я весь в учебке. Спасибо, что дала такую возможность! Здесь ахриненно. Я теперь хочу работать и учиться одновременно…» Дальше мы обсуждали плюсы и минусы совмещения работы с учебой, фантазии и реальность.

В начале сентября мы с Дашей Маленькой тоже вернулись в Москву. К тому времени в переписке успели многое с Гошей обсудить. Как могла, я постаралась объяснить, насколько важно не просто завести в жизни отношения, а их сохранить. Как трудно и в то же время просто порой давать человеку то, в чем он нуждается. Гоша задавал все больше вопросов об отношениях между людьми, и мне это было приятно.

К слову, все годы, что мы жили вместе, у него не было надежных длительных отношений с девушками – все то же расстройство привязанности вносило, к сожалению, свою лепту – Гоше было легче разорвать отношения при возникновении первых же сложностей, чем пытаться их сохранить. Две недели он бывал влюблен, как безумец. Потом восторги постепенно сходили на нет. Начинались ссоры, выяснения отношений, ругань. И за ними следовало расставание. Его личным рекордом были два месяца – дольше он встречаться ни с кем не мог.

Я понимала, что наша работа с Гошей не сделана до конца. Да и можно ли полностью восстановить человека после чудовищной детской травмы и многих лет вне семьи?

Постепенно я восстанавливала силы. Даша окончательно выздоровела, угрозы зрению, к счастью, не было. Книга «Я – Сания» была дописана и отправлена в типографию. Теперь оставалось ждать ее выхода из печати – наверное, самый приятный период, когда чувствуешь, что большая работа сделана хорошо и скоро появятся результаты труда. Рядом с Денисом, с его поддержкой мне было намного легче.

– Гоша, – я отправила сыну сообщение, – скоро читаю лекцию в Корпоративном университете Сбербанка. Поедешь со мной?

– Я только за! – он ответил моментально, даже через экран смартфона читалась радость. – Тем более, если это еще возможно…

– Гоша, ты думаешь, так просто лишиться почетного звания члена нашей семьи?! Ты накосячил мощно. Но и я была не в ресурсе, реагировала на твои поступки неадекватно. Еще раз прости меня! Что бы между нами ни было, ты все равно мой сын. И я тебя люблю.

Гоша, счастливый, поехал со мной на лекцию. Как и в старые добрые времена, до нашей летней войны. Мы о многом говорили в дороге. Еще раз обсудили все, что между нами произошло. Я в деталях рассказала о своем состоянии, озвучила собственные чувства. Он объяснил, что именно переживал и испытывал сам. Мы внимательно выслушали друг друга.