— Потому что дед мой там разорился, отец, теперь вот я… Фирма у меня своя была. В трубу вылетела. Теперь вот еду в Нью-Йорк счастье пытать… А может, мне в Россию податься? Историческая родина, как-никак. Говорят, там сейчас хорошо..

— Ага, хорошо, — фыркнул таксист. — Очень хорошо… Брат у меня там живет. Счастливо живет. Как ишак вкалывает за тридцать долларов в месяц. Считай, даром. Это ведь даже не рабовладельческий строй. Это коммунизм. Я еще со школы помню, нас учили: коммунизм — это когда денег не будет. Ну вот и нет у людей денег…

Похоже, таксист сел на своего любимого конька. И давай охаживать Расею-матушку и вдоль и поперек, и в хвост и в гриву. Весело?.. Не очень…

— …Сидят два червя в дерьме, сын и отец, — тарахтел водитель. — Сын спрашивает у отца: «Пап, а почему мы в яблоках не живем или там в грушах?» Отец и отвечает: «Понимаешь, сын, есть такое понятие — Родина…» Вот я и брату своему этот анекдот сто раз рассказывал. Не понимает. Хорошо ему в дерьме…

— Так свое ж, родное, — усмехнулся Никита.

Из своего родного дерьма он уже выбрался. Осталось только вляпаться в чужое, «Made in USA». А может, «сделано в СССР»? Если насчет Клима, то это дерьмо произведено в Союзе, экспортом отправлено в Штаты.

— Еще анекдот, — не унимался водитель. — Первомай. Демонстрация. Журналист у рабочего. Вам нравится жить в Советском Союзе. Ответ: «Да пошел ты в задницу!» Комментарий: «Вот так, с шутками, прибаутками, советский народ движется в светлое коммунистическое будущее…»

Вот так, с шутками, прибаутками, такси добралось до Брайтон-Бич,

— Приехали! — объявил таксист, останавливая машину.

— Откуда вы знаете, что мне нужно именно сюда? — подозрительно покосился на него парень.

Машина стояла неподалеку от какого-то магазина.

— Вам? Сюда? — удивился водитель. — Вообще-то я привез сюда нашею русско-американского друга…

Он показал в другую сторону. На старое неприметное здание с поблекшей вывеской. Это и был отель, где мог остановиться Никита.

— Значит, соседями будем, — сказал парень. — Мне сюда, — показал он на магазин. И с какой-то грустной иронией добавил: — Если будем…

Они расплатились с таксистом.

— На всякий случай, меня Никитой зовут…

— Меня Давидом…

Вот так и познакомились. На этом знакомство и закончилось. Никита направился в отель «Клоповник» — это он сам дал ему такое название. Давид направился к магазину.

За стойкой в мрачном вестибюле сидела средних лет рыхлая женщина. С его появлением вскочила, засуетилась. Никаких проблем с оформлением. Минут через пять Никита уже осматривал свой номер. Комната три на четыре — светлая и пыльная. Скудная мебель. Старенький телевизор. Затертый коврик на полу. Туалет, душ. И все это удовольствие за пятьдесят долларов в сутки. Но это куда лучше, чем общежитие барачного типа в исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Никита подошел к окну, раздвинул занавески, распахнул створки. Приятный теплый ветерок потрепал волосы, свежий воздух наполнил легкие. Хорошо. Весна, она и в Нью-Йорке весна…

Через дорогу, прямо напротив окна, тот самый магазин, куда направился Давид. На первом этаже магазин, на втором жилое помещение. В комнате за окном два человека. Зрение у Никиты отличное. И окно не зашторено. Ему показалось, что он узнал одного человека — это Давид, его попутчик. Ну и что здесь такого? А ничего…

Прямо в одежде Никита бухнулся на кровать. Не хорошо это. А очень хорошо. Заложил руки за голову, закрыл глаза. Немного полежит, примет душ, и гулять Первым делом нужно позвонить в Москву. Не из отеля, нет. Из международного таксофона. Связаться с Мартой, с Валерой и дать им свои координаты. Не век же ему куковать в одиночестве и забвении…

— Куклы Барби, говоришь?..

Леля изучающе смотрела на двух сестер-близняшек. Красивые, стройные, длинноногие. Белокурые волосы, идеальной чистоты кожа — как будто из высокосортной пластмассы, кукольное личико, большие широко распахнутые глаза — голубые как небо. Взгляд кукольно-восторженный и немного глуповатый. Да, на кукол Барби эти девчонки похожи.

— А как танцуют? — спросила Леля.

— Да так себе, — небрежно бросил Леонтий. Он ее продюсер. Ракетоноситель, который несет ее звездный корабль на вершину музыкального Олимпа.

— Девочки, на сцену, — так же небрежно махнул он рукой.

Сестры глупо заулыбались и вспорхнули на сцену.

— Ты сейчас все увидишь, — восторженно зашептал Леонтий.

Всю небрежность с него как рукой сняло. Он волновался. Заражал волнением и Лелю.

— Это не девочки, это бомба. Самая настоящая находка… Меня в пот бросает, когда подумаю, что они не на меня могли выйти…

Загремела музыка. Девчонки задергались на сцене Именно задергались. Потому что иначе их телодвижения не назовешь. Как будто заводные куклы на сцене танцевали. Движения быстрые, слаженные — достаточно высокий уровень синхронности. На лицах пластмассовые улыбки, глаза пустые. Как будто неживые девчонки. Ну точно, куклы…

— Эти девчонки — одно сплошное достоинство, — вещал Леонтий. — Свой стиль танца, какая ритмика, какая пластика, а скорость… Это уровень «Тодеса», я тебе говорю… Вот увидишь, Лель, это будет бомба. Представь, ты поешь, а они танцуют…

— Мне тоже придется так танцевать…

Дурную идею подал Леонтий. А как известно, все дурное — заразительно. Леля сама загорелась этой идеей.

— Влада и Рада научат…

— Имена-то какие…

— Все правильно, экстравагантность в нашем деле значит немало…

— Никто не спорит… Значит, я буду вокал тянуть, они танцевать. И как все это будет называться?

— Ты хочешь, чтобы осталось «Леля», так?..

— Не хотелось бы терять индивидуальность… А потом, мое имя уже достаточно раскручено…

Шутка ли, самая хитовая ее композиция вывела ее на двадцатую строчку хит-парада. Это хоть и самая нижняя строчка, но все равно очень высокий результат. Многие именитые певцы об этом только мечтать могут.

— Но мы же в Штаты собираемся, — напомнил Леонтий. — Там твое имя почти ничего не значит…

Это так. В Нью-Йорк они едут. Русскую Америку покорять. Один-единственный концерт на Брайтон-Бич. Можно не сомневаться, будет аншлаг. Не потому, что Леля такая хорошая. А потому, что народ на Брайтон-Бич страдает одной болезнью — тоска по родине. На все русское валом идут. Березовский недавно к ним приезжал со своей политической программой. И ведь пошел на него народ, хотя, казалось бы, какая скукотища, эта политика.

— Ты пойми, Лель, голос у тебя на уровне. Можно и дальше совершенствовать вокал. Песни убойные. Пару-тройку на английском можно исполнить — не проблема… Только со своей программой дальше чем за Брайтон-Бич ты не выскочишь…