— Я думаю.

Миляга рассмеялся, несмотря на тревогу, которую будила в нем темнота.

— Ты не можешь раздумывать вечно, Пай, — крикнул он. — Мне нужен ответ через… — Он остановился, как только его вытянутые вперед пальцы прикоснулись к чему-то твердому и обледенелому. — О, дерьмо!

— В чем дело?

— Здесь тупик! — сказал он, вплотную приблизившись к встреченной поверхности и ощущая ладонями лед. — Самая настоящая стена.

Но это было не все. Подозрение о том, что с этим местом не все так просто, стало сильнее. Что-то явно скрывалось по другую сторону стены — если бы он только мог проникнуть туда.

— Возвращайся… — донеслась до него мольба Пая.

— Не сейчас, — сказал он самому себе, зная, что слова его не достигнут ушей мистифа. Он поднес руку ко рту и зажал в кулаке дыхание.

— Ты слышишь меня, Миляга? — звал его Пай.

Не отвечая, он ударил пневмой о стену — в этом у него был уже порядочный опыт. Звук удара был поглощен мраком, но освобожденная им сила вызвала ледяной град с потолка. Еще не смолкло эхо, а он уже нанес второй удар, затем третий, и с каждым разом все новые раны открывались у него на руке, добавляя кровь и ярость в его удары. Возможно, это усиливало их. Если уж его дыхание и слюна были способны на такое, то какими же силами должны были обладать его кровь или сперма?

Прервавшись, чтобы набрать воздуха в легкие, он услышал крики мистифа и, обернувшись, увидел, как тот приближается к нему через бушующее море теней. Не только стена и потолок над ней сотрясались от его ударов — сам воздух был в смятении, и силуэт Пая раскалывался на фрагменты. Когда он попытался сфокусировать взгляд на Пае, чтобы остановить это дрожание, большое ледяное копье упало в пространстве между ними и разлетелось на куски. Он успел закрыть лицо руками, защищаясь от осколков, но их удар отбросил его к стене.

— Ты здесь все обрушишь! — услышал он вопль Пая сквозь грохот новых падающих копий.

— Слишком поздно останавливаться на полпути! — крикнул Миляга в ответ. — Сюда, Пай!

Не утратив проворности даже в этой смертельно опасной ситуации, увертываясь от льдин, мистиф двинулся на голос Миляги. Не дожидаясь, пока Пай окажется рядом, Миляга снова принялся за штурм стены, прекрасно понимая, что, если она не капитулирует достаточно скоро, они будут похоронены на этом самом месте. Схватив еще одно дыхание, он ударил им о стену, и на этот раз тени не сумели поглотить звук. Он расколол воздух, словно удар громового колокола. Ударная волна опрокинула бы его на пол, если бы руки мистифа не поддержали его.

— Это перевалочный пункт! — крикнул тот.

— Что это значит?

— Теперь нужно два дыхания, — раздалось в ответ. — Мое и твое, в одной руке. Понимаешь?

— Да.

Он не видел мистифа, но почувствовал, как тот поднимает его руку к своему рту.

— На счет три, — сказал Пай. — Раз.

Миляга вдохнул полную грудь взбесившегося воздуха.

— Два.

Еще одни вдох, даже более глубокий.

— Три!

Он выдохнул в руку, смешав свое дыхание с дыханием Пая. Человеческая плоть не была создана для того, чтобы управлять такой силой. Не окажись рядом Пая, который поддерживал его плечо и запястье, сила вырвалась бы из ладони и унесла с собой его руку. Но они синхронно двинулись вперед, и он успел разжать руку за мгновение до того, как она ударилась о стену.

Сверху раздался чудовищный грохот, но спустя несколько мгновений он потонул в шуме разрушений, которые они вызвали впереди. Если бы им было куда отступать, они, без сомнения, сделали бы это, но с потолка обрушился настоящий град сталактитов, и все, что они могли сделать, — это попытаться защитить головы и стоять на месте, пока стена бомбардировала их в наказание за совершенное преступление. Когда стена рухнула, лавина сбила их на колени. Казалось, хаос продолжался уже несколько минут. Земля дрожала так неистово, что они были сброшены еще ниже, на этот раз — ничком. Потом постепенно все стало стихать. Град камней и осколков льда превратился в мелкий дождик, а потом прекратился вовсе, и волшебный порыв окутал теплым ветром их лица.

Они подняли головы. Вокруг царил мрак, но на ледяных кинжалах играли яркие блики, и источник этого света располагался где-то впереди. Мистиф первым поднялся на ноги и помог встать Миляге.

— Перевалочный пункт, — сказал он снова.

Он обнял Милягу за плечи, и вместе они направились навстречу манящей темноте. Мрак еще не рассеялся, и они смутно различали стену. Несмотря на масштабы катастрофы, трещина, которую они проделали, едва ли превышала высотой человеческий рост. С другой стороны стены видимость также была затруднена, но с каждым шагом они становились ближе к свету. Идя по мягкому песку, который был того же цвета, что и туман вокруг них, они вновь услышали ледяные колокольчики и обернулись, ожидая увидеть идущую за ними женщину. Но туман уже окутал трещину и расположенное за ней святилище, и когда спустя несколько мгновений колокольчики стихли, они утратили всякое ощущение направления.

— Мы в Третьем Доминионе, — сказал Пай.

— Не будет больше гор? И снега?

— Нет, если только, конечно, ты не пожелаешь вернуться и попрощаться с ними.

Миляга всматривался в туман.

— Это единственный выход из Четвертого Доминиона?

— Господи, конечно нет, — сказал Пай. — Если бы мы продолжали идти своим живописным маршрутом, у нас был бы обширный выбор. А здесь, очевидно, был секретный путь, до того как не был замурован льдом.

Стало светлее, и Миляга смог разглядеть лицо мистифа. Оно было растянуто в широкой улыбке.

— Ты неплохо поработал, — сказал Пай. — А я было подумал, что ты сдвинулся.

— Наверное, так оно отчасти и было, — ответил Миляга. — Во мне проснулся зуд разрушения. Хапексамендиос бы мной гордился. — Он остановился, чтобы немного передохнуть. — Я надеюсь, в Третьем Доминионе не один туман?

— По этому Доминиону я тосковал больше всего, когда жил в Пятом. Он полон света и плодородия. Мы отдохнем, подкормимся и восстановим силы. Может быть, отправимся в Л’Имби повидать моего друга Скопика. Мы заслужили право отдохнуть несколько дней, прежде чем отправиться во Второй Доминион и ступить на Постный Путь.

— Он приведет нас в Изорддеррекс?

— Разумеется, — сказал Пай. — Постный Путь — это самая длинная дорога в Имаджике. Она, наверное, длиной в две Америки или даже больше.

— Карта! — воскликнул Миляга. — Я должен начать составлять карту.

Туман начал редеть, и из сумрака показались растения — первая зелень, которую они видели после предгорий Джокалайлау. Растительность становилась все более пышной, обещая скорое появление солнца, и они ускорили шаги.

— Знаешь, Миляга, — сказал Пай спустя некоторое время, — я согласен.