— Почему Клавдия Парфеновна нас не дождалась? Разве мой шеф не договорился с ней о встрече?

— Кладите кофе и сахар по вкусу, — глядя мимо меня, сказала Яна. — Мама ждала до последней возможности, а потом уехала на вокзал. Сказала, что хочет встретить конец света в хорошей компании и, желательно, подальше от одного из эпицентров. Кстати, она звонила вам с конца апреля. А сегодня, если не ошибаюсь, четырнадцатое мая.

— Праздники, — сказал я, хотя это и без того было понятно. — Могла передать на словах, если у нее было важное сообщение.

— О таких вещах не говорят по телефону. Да и поздно теперь рассуждать. Пейте кофе, скоро нам предстоит увидеть любопытное зрелище.

— Что за зрелище? И о каком конце света ты говоришь? — поинтересовался Вадя, успевший перейти с Яной на «ты».

— Вторжение инопланетян, — сказала Яна будничным голосом. — Полезут со своих баз, которые устроили на морском дне. Начнут захватывать приморские города. Сначала большие, потом маленькие.

— Аг-га… — булькнул Вадя, едва не захлебнувшись кофе.

— Прямо щас и полезут? — спросил я, всматриваясь в спокойное и даже какое-то равнодушное лицо Яны.

— В пределах получаса, судя по положению солнца, — сказала девушка, невозмутимо прихлебывая кофе. — Попробуйте рогалики, свежие. Если выживем, не скоро таких отведать удастся.

— А ты почему не уехала с Клавдией Парфеновной? — спросил я, глядя на два лежащих на подоконнике монокуляра, составлявших, по-видимому, недавно один бинокль. Рядом с монокулярами лежала отвертка и пара винтиков.

— Вас ждала, — ответила Яна, вызывающе глядя мне в глаза. — Устраивает?

— Вы что же это, серьезно? Про конец света? — Вадя посмотрел на Яну, потом на меня. — Что за глупые шутки?

— Шутки кончились, — пробормотала Яна, вставая из-за стола, и уставилась в окно.

Я проглотил остатки кофе и тоже подошел к окну.

— Бросьте, ребята, дурить! — обиделся Вадя. — Я же не лох какой, чтобы передо мной комедь ломать!

— Ну вот, началось, — сказала Яна.

Я не увидел за окном ничего нового: затянутое пеленой облаков небо, серую гладь залива, несколько идущих вдалеке кораблей, мост через Смоленку. Недоверчиво покосился на девушку и внезапно ощутил странную вибрацию.

— Что это за свист? — растерянно спросил Вадя и мгновением позже добавил: — Это дом трясется, или у меня от ваших бредней глюки начались?

Ответить я не успел, потому что в этот момент со стороны залива донеслась серия негромких хлопков, и из воды вылетело несколько ослепительно белых дисков, устремившихся в сторону Питера. Один из них с визгом пронесся над нашими головами, стекла в оконных рамах зазвенели, а Яна, схватив меня за рукав, уже тыкала пальцем в сторону Смоленки.

Сметя мост Кораблестроителей, вереница шаров, сиявших словно огромные электрические лампочки, катилась по бурой поверхности воды в сторону метро. Вот один из них подпрыгнул — или, лучше сказать, взмыл в воздух? — прокатился по улице в сторону ближайшего к заливу высотного дома и лопнул. Совсем как мыльный пузырь, с той лишь разницей, что на его месте осталось полсотни серо-зеленых комков, на глазах трансформировавшихся в странных человекоподобных тварей.

Оцепенев от неожиданности, я пялился на непонятную суету диковинных существ, показавшихся мне в первое мгновение карикатурой на людей. Оказавшийся за моей спиной Вадя дышал шумно и прерывисто, как умаявшийся бульдог. Покосившись в его сторону, Яна взяла с подоконника половинку бинокля и поднесла к глазам. Машинально я последовал ее примеру, продолжая ощущать вибрации, пронизывавшие, казалось, не только дом, но и воздух, и все окружавшее нас пространство.

Они затихали и нарастали вместе с негромким отчетливым свистом, от которого по всему телу разливалась противная слабость. Но стоило мне поднести монокуляр к глазу, как я забыл и о странном свисте, и о вибрации, пораженный омерзительным видом пришельцев из моря. Омерзительным и ужасным — других определений мне в голову не приходило. Возникшие из сияющего шара твари производили впечатление чудовищной помеси людей, рыб, жаб и змей.

Зеленовато-серые или буро-зеленые, с белесыми животами, они не носили одежду; на блестящей и скользкой, словно покрытой слизью коже резко выделялись мясистые утолщения, напоминавшие спинные плавники акул или дельфинов; часть тварей была покрыта чешуей, кожа других была складчатой. Вероятно, пришельцы принадлежали к разным видам: головы одних пучеглазых существ походили на рыбьи — на шеях пульсировали жабры, а длинные кисти и ступни были перепончатыми. У других головы смахивали на морды ящериц или змей, и двигались эти твари прыгающей, подскакивающей походкой, кто на двух, кто на четырех ногах. Мне показалось, что у некоторых вместо ртов были клювы, как у попугаев, а руки иных напоминали щупальца, но даже при помощи монокуляра я не мог разглядеть их как следует на таком расстоянии. Тем более что часть амфибий устремилась в глубину квартала, а десятка полтора скрылись в облюбованном ими доме.

— Боже, что за мерзость! — потрясенно пробормотал Вадя, когда последний из пришельцев скрылся из виду. — Что ж это за напасть такая? Куда Иерониму Босху до этих монстров!

— Дети Ктулху вышли из вод, чтобы собрать свою жатву! — прошептала Яна, наводя монокуляр на Смоленку, по которой в глубь Васильевского острова катилась новая партия серебристых шаров. — Ну вот, мы посмотрели на начало вторжения, теперь надо убираться отсюда подобру-поздорову.

— Так ты знала, что эти твари нападут на город?

— Знала, — эхом повторила Яна. — Надо убираться подальше от залива.

— Надо, — согласился я, не двигаясь с места. Сковавшее меня оцепенение не проходило, и я как-то отстранение подумал, что, оказывается, акинезия, охватывающая птиц и мышей при виде змеи, — вовсе не гипербола и не метафора.

— Почему ты не предупредила о вторжении? — спросил Вадя, тоже, по-видимому, пребывая в некоем ступоре. — Почему, на худой конец, не удрала отсюда вместе с матерью?

— Худые концы не в моем вкусе, — с холодной усмешкой отозвалась Яна и, не сходя с места, врубила стоящий у окна «Samsung». Из динамика полился шероховатый, как наждачная бумага, гул, на экране замелькали зигзаги. По другим программам шел цветной снег. Минуту или две мы тупо пялились в отказавший телевизор, а потом Яна собралась с силами и, сделав лиц шага, включила магнитофон. И — о чудо! — из него грянул «Rammstein».

В мозгах начало проясняться. Вадя встряхнулся, точно вылезший из воды пес, я помотал головой, избавляясь от сонной одури, а Яна сунула в рот сигарету и принялась обыскивать взглядом комнату в поисках оставленной между чашками зажигалки.

— Есть у кого-нибудь неподалеку от города дача? — спросила она, обнаружив наконец лежащую прямо перед ней зажигалку. — Сейчас здесь начнется форменный бедлам, а по окрестностям Питера фишфроги шарить не будут.

— Кто-кто? — переспросил я. — Фишфроги?