— В Трое хватает предсказателей, — сказал Приам. — Как жену Париса мы готовы принять тебя, Елена, но как предсказательницу — нет!

Итак, мои надежды оправдались: он согласен принять меня.

— Змейка просто моя спутница, бесценное напоминание о Спарте.

Приам улыбнулся. Побеждать мужчин легко. Женщины так легко не сдаются.

— Я полагаю, Парис, ты разместишься в своих прежних покоях? — спросила Гекуба.

— Только на первое время. Затем я построю прекрасный дворец для нас с Еленой.

— Как, ты покинешь братьев и сестер? Поселишься отдельно?

— Милая матушка, — сказал Парис, выступив вперед, — ведь теперь у меня своя семья — прекрасная Елена согласилась стать моей женой.

Парис протянул мне руку.

— Проходи, жена. Если отец с матерью не предлагают тебе сесть, это сделаю я.

Он указал на гору ярких подушек. Мы опустились на пол, который был застелен удивительными узорчатыми тканями, не похожими на те, которые я видала прежде.

— В Трое принято класть на пол ткань такой красоты? — спросила я, восхищенно поглаживая рукой узорчатую мягкую поверхность.

— Их привозят откуда-то с Востока, — ответил Парис. — Мы первыми встречаем караваны, выбираем все, что нам нравится, а потом пропускаем дальше. Это одно из преимуществ троянцев: держать торговлю в своих руках.

Парис рассмеялся.

— Поскольку вы уже сидите, приглашаю всех присесть, — произнесла Гекуба. — Не угодно ли освежиться?

Наконец она сочла возможным проявить гостеприимство, хоть и весьма сдержанное.

— Да, — ответил Парис. — Угодно.

Приам подал знак рабу:

— Принеси, что они пожелают!

— Похоже, боги все решили за нас, — вздохнула Гекуба, садясь. — Так тебе понравились ткани, которыми мы застилаем полы? Их привозят с Дальнего Востока. Они называются ковры. Это необычно — покрывать полы. Зато тепло. Зимой у нас бывает очень холодно. Сама увидишь.

И Гекуба улыбнулась мне несколько отчужденно.

XXXI

Эней, который все время сидел молча, встал и направился к выходу.

— Ничего не говори Креусе! — приказала ему Гекуба. — Поклянись, прежде чем выйдешь из дворца.

Эней нахмурился.

— Но мы уже виделись. Она встретила нас по дороге во дворец. Я хочу к ней как можно скорее.

— Делай что хочешь. Только ничего не говори ей. Думаю, тебе будет не трудно. Вы, мужчины, большие мастера быть с женщиной и не говорить с ней ни о чем важном.

— Она уже видела меня. — Мне показалось, я должна вступить в разговор. — Она знает, что я здесь и кто я.

— Так пусть это будет все, что она знает! — повысила голос Гекуба. — А ты не должна показывать свое лицо на улицах Трои. Будешь носить покрывало.

— Нет, не буду, — ответила я тихо, но твердо: невыносимо вернуться к тем временам. — Я не животное, чтобы ходить в наморднике. Покрывало — все равно что намордник. Пусть люди видят мое лицо, и будь что будет. Я не заметила, чтобы троянские женщины носили покрывало.

— Ты не троянская женщина, — наконец открыл рот Приам. — Поэтому не примеряй на себя троянские обычаи.

— Отныне она троянка! — С этими словами Парис вскочил на ноги. — И теперь она будет называться Елена Троянская, а не Елена Спартанская. И обращаться с ней нужно как с троянкой.

— Боюсь, это невозможно, — ответил Приам. — Человек остается тем, кем он родился. Так же как Гесиона останется троянкой, гречанкой ей никогда не стать.

Эней покачал головой.

— Великий царь, думаю, Гесиона больше не троянка. Нужно смотреть правде в глаза.

Приам что-то недовольно пробурчал.

— Ступайте в покои Париса, — распорядилась Гекуба. — Оставайтесь там, пока я вас не позову. Я должна обдумать, как быть с вами дальше. Тем временем не показывайтесь мне на глаза.

— Мы не воры и не убийцы! — воскликнул Парис.

— Ты именно вор и есть! Как еще можно назвать того, кто похитил чужую жену?

— Он не похищал меня, — возразила я. — Я поехала с ним по доброй воле.

— Греки с этим ни за что согласятся, — заявил Приам. — Это обстоятельство оскорбительно для их чести. Чтобы сохранить свою честь, они будут утверждать, что тебя похитили.

— И даже подвергли насилию! — фыркнула Гекуба. — Это уж наверняка.

Но такие заявления оскорбительны для моей чести. Они недопустимы!

— Нет, это совсем не так! — запротестовала я.

— Ты сможешь это доказать своим родственникам? Нет, они тебе не поверят. Ступайте же. Ступайте.

И Гекуба поднялась, прямая, как луч света.

Со мной таким приказным тоном не разговаривали со времен детства. Я хотела ответить, но Парис, угадав мое намерение, потянул меня за руку.

— Пойдем, я покажу тебе, где жил до отъезда в Грецию.

Мы вышли из небольшого зала и прошли по ярко расписанной галерее. От красных, желтых и синих зигзагообразных узоров на стенах я зажмурилась. Мы очутились в изысканном продолговатом внутреннем дворе с множеством портиков-входов.

— Здесь живут все сыновья и дочери Приама, — сказал Парис, окидывая двор рукой.

Он был велик, как целый город, о чем я и сказала Парису.

— Конечно, — согласился он. — И у нас все как в городе: правитель, борьба за власть, скандалы, подкупы.

— Кто же правитель этого города, если не Приам?

— Гектор, естественно. Он самый прославленный из царевичей. Это не обидно, поскольку он и самый старший. Поэтому никто не оспаривает его высокое положение и достоинства. Удобнее всего, когда эти качества объединяются в одном человеке.

Я подумала об Агамемноне, его высоком положении и достоинствах. Хотелось надеяться, что Гектор не похож на него.

— Мои покои находятся в середине.

Мы прошли по двору, уставленному деревьями в горшках. Они напоминали священную рощу, листья шелестели на ветру.

— Троя ведет торговлю с разными странами, — сказал Парис. — Все эти растения выменяли на разные товары. Среди них есть особо ценные, например вот эти миртовые деревца. У других — цветы необычной окраски. Жена Гектора, Андромаха, хочет, чтобы в саду были цветы всех оттенков. Она почти добилась своего. Вот ее коллекция.

Парис подвел меня к скоплению горшков.

— Видишь, здесь есть цветы всех расцветок, кроме черного. Черных цветов не бывает в природе. По легенде, черные цветы растут на берегах Стикса. Правда ли это? Ты никогда не бывала на реке Стикс?