— Это точно, — сказал Стивен, усаживаясь с ним рядом. — Я так голоден, что и жареную собаку, наверно, съел бы.

— Сейчас я справлюсь у нашего шеф-повара: по-моему, жареная собачатина по-элдарнски как раз в нашем завтрашнем меню.

Друзья рассмеялись, а Гарек с нескрываемым отвращением посмотрел на них: ему казалась омерзительной даже мысль о том, чтобы есть собак, которых он очень любил.

— Да нет, ты не подумай ничего такого, — тут же попытался успокоить его Марк. — Это просто одна из наших шуточек — ну, мы любим иногда так пошутить по поводу одной из наших излюбленных забегаловок... то есть это место такое, куда поесть заходят. Глупо, конечно. Но мы часто говорим, например, что двадцать тысяч мух не могут ошибаться...

Марк уже догадался, что ронцы его не понимают, и принялся объяснять. И вскоре все уже недоверчиво хихикали, представляя себе пиво в металлических банках и целиком зажаренных цыплят в разноцветных бумажных ведерках.

* * *

После обеда Мика вымыл в реке посуду, а Версен принес еще топлива, чтобы хватило на всю ночь. Саллакс сидел у костра, задумчиво прихлебывая из кружки домашнее вино с фермы Гарека, а Бринн готовилась ко сну, устроив себе постель на относительно гладком клочке земли поближе к огню. У Марка екнуло сердце, настолько близко от него укладывалась спать Бринн, но заглянуть ей в глаза он так и не сумел.

Гарек одолжил им со Стивеном кое-что из своей одежды, поскольку их собственная все еще сохла на ветвях деревьев. Ночь была теплой, так что замерзнуть они не боялись. Гилмор как всегда предавался своему излюбленному занятию: ворошил костер веткой и любовался вспыхивающими языками пламени; затем он положил ветку и извлек из складок своего дорожного плаща трубку и кисет с табаком.

Пока он набивал трубку, все выжидающе смотрели на него, и в воздухе отчетливо чувствовалось напряжение, однако никто, похоже, не решался это напряженное ожидание нарушить и попросить Гилмора продолжить начатый еще утром рассказ о совершенно ошеломляющих событиях далекого прошлого.

Впрочем, он сам нарушил это утомительное молчание. Налив себе вина, он пригласил всех остальных присоединиться к нему:

— Садитесь-ка поближе к костру, друзья мои, нам с вами многое нужно обсудить.

Бринн села рядом со Стивеном и, наклонившись к его уху, прошептала:

— Об этом и нам-то нелегко было узнать, а уж вам с Марком — просто с ума сойти, по-моему.

— Я страшно рад уже тому, что нам повстречались люди, которым можно доверять, — ответил Стивен, поглаживая колени, обтянутые грубоватой домотканой тканью — эти штаны он на время позаимствовал у Гарека. — И, честно говоря, очень сожалею о том, что мы так плохо обошлись с тобой там, в Речном дворце.

Она взяла его за руку, желая успокоить, в точности как Ханна — там, в Денвере. Стивен невольно улыбнулся: это действительно был очень хороший день, один из самых лучших в его жизни!

— Ничего, — тихонько сказала ему Бринн. — Вы же тогда были уверены, что для вас это единственно возможный выход.

— Ну, по крайней мере, тогда нам казалось, что у нас и правда есть выход. — Стивен очень старался, чтобы собственный голос не выдал его тревоги.

— Все будет хорошо, Стивен, я уверена! В конце концов все у нас получится. — Бринн снова потрепала его по руке, и ее искренняя ласка действительно подействовала на него успокаивающе.

Версен и Мика тоже подсели к костру, а Саллакс остался стоять чуть поодаль, настороженно поглядывая по сторонам: он опасался внезапного нападения.

Гилмор по очереди посмотрел на каждого из своих спутников и только после этого наконец заговорил:

— Друзья мои, я хочу, чтобы вы с самого начала поняли: что бы вы ни услышали сегодня, что бы вы ни узнали, я по-прежнему тот же Гилмор, ваш друг и соотечественник. Вам может показаться, конечно, что я слишком долго скрывал от вас такие важные вещи, хотя мы знаем друг друга уже не одно двоелуние, но не вините меня за это. Вы стали для меня родными детьми, и это самое большое счастье, какое мне выпало в последние пятьдесят двоелуний. Да, для меня настоящим счастьем было узнать вас. — Он с нежностью посмотрел на Гарека, словно тот занимал в его сердце особое место, и повернулся к Марку и Стивену: — А ваше появление здесь как бы завершило долгий и сложный период времени — более девятисот двоелуний! — в течение которого я ни на миг не усомнился, что в Элдарне появится тот, кто обладает ключом Лессека... — Он улыбнулся Стивену. — Или, по крайней мере, кое-что о нем знает. — Гилмор взмахнул рукой с зажатой в ней трубкой и признался: — Пожалуй, я впервые за последнюю половину своей жизни испытываю такое волнение. Я — нет, мы! — возможно, обретем возможность победить Нерака, навсегда закрыть ту прореху в пространстве и наконец развеять тучи ненависти, насилия и порабощения, которые в течение шести поколений омрачали жизнь Элдарна. Но это будет очень нелегко. Нерак обладает невероятным могуществом, и его основная задача — собрать как можно больше сведений, позволяющих без помех освободить его властелина. Если зло вырвется из своего заключения внутри складки и обретет свободу, ничто и никогда уже больше не будет прежним. В живых не останется никого — разве что если новому властелину Вселенной потребуются рабы. Но я, например, предпочту умереть, погибнуть еще во время самой первой вспышки его гнева и ненависти, когда погибнет почти все живое, чем служить такому господину.

Стивен прервал его:

— А разве может все зло мира оказаться сосредоточенным в одном месте?

— Нет, не может. Но, как я уже попробовал объяснить вам утром, мелкие его частицы, нечто вроде крошечных спор, разлетелись по всему свету и действуют самостоятельно на протяжении тысяч поколений. Повсюду вокруг нас существует зло, это абсолютная реальность, это то, с чем мы сталкиваемся, едва появившись на свет. В том мире, где мы живем, есть вещи поистине ужасающие, разрушительные, омерзительные, пугающие, и они никуда оттуда не исчезают. То зло, которое мы хотим победить, проникло в Элдарн через пространственную складку, и тогда Нерак впервые попытался овладеть магией волшебного стола, созданного Лессеком. Большая часть этого зла рассеяна по миру и существует в виде злых слов, пугающих мыслей, жестоких намерений и тому подобного. Но тот слуга зла, которого освободил Нерак, гораздо крупнее и могущественнее этих крошечных спор, которые постепенно, с течением времени сами собой просачивались сквозь мельчайшие щели в пространстве. Собственно, и тот слуга зла, о котором я упоминал, создан из этих мельчайших спор, собравшихся воедино по велению того, кто скрыт в недрах складки. Соединившись, эти мелкие частички зла явили собой весьма могущественную и вполне организованную силу, которая в итоге и предъявила свои права на Нерака, поглотив его душу и вобрав в себя все те знания, какими он некогда обладал. А потом эта сила уничтожила членов королевской семьи Элдарна, спрятала ключ Лессека в самый надежный из дальних порталов в Колорадо — у тебя в банке, Стивен, — и снова вернулась в наш мир, чтобы править им с помощью террора и страха. — Гилмор подбросил в костер небольшое полешко, помолчал и прибавил: — Эта сила убивает из удовольствия, наслаждаясь тем страхом, который испытывают его жертвы. Разумных причин для убийств и разрушений ей не требуется. И она неизбежно будет уничтожать любое проявление добра и благородства, пока не сумеет добиться своей конечной цели — познания магических свойств наследия Лессека: созданного им на острове Ларион волшебного стола.